Сам же родитель вместо отношений с Богом ищет оправдания у людей, вместо страха Божия ходит в страхе перед человеческим мнением и отношением. Иногда (как и светский человек) подкупает церковное начальство, наушничает, доносит на других детей, чтобы выгородить своего, сеет пересуды, завидуя другим родителям, состязается с ними, радуется собственному превосходству. Многие верующие родители следят за внешностью детей, чтобы те были не хуже других, радуются комплиментам в адрес своего ребенка. Домашние любят устраивать дни рождения своего ребенка, а дни Ангела превращаются не в прославление святого, а в прославление их возлюбленного чада. Детей начинают захваливать, просят петь, читать стихи и всяким образом красоваться перед гостями. Некоторые церковные мамы паче смерти боятся, чтобы дитя не ушло в монастырь или же, напротив, желают пострига своему чаду, чтобы затем хвалиться им и тщеславиться перед людьми. Большинство родителей, не имеющих духовного разума, боятся искушений и скорбей для ребенка.
Ребенок – моя опора в старости
Рассмотрим третье восприятие. Некоторые родители воспитывают в детях чуткость к нужде, способность попечения и заботы, верность, преданность лично им. «Ты мой кормилец, моя опора в старости», – не единожды скажет мать своему сыну. Не один раз она выразит удовлетворение, когда сын ей поможет. «Я довольна, что ты сделал так, – скажет она ему, – потому что так же ты будешь помогать мне и в старости моей». Это удовлетворение родителя сегодняшним днем простирается на старость и становится той чувственной установкой в душе ребенка, которая воспринимается сыном или дочерью как долг перед матерью. Но еще в большей степени эта установка ожидания запечатлевается в душе матери. При этом она исходит не от материнской беззаветной любви. Очень часто из этого ожидания, как плесневые грибы в сырую погоду, могут выползать различные родительские переживания – неуверенность в сыне или дочери, подозрение в предательстве, черствости. При малейшем намеке на недостаточную чуткость, невнимание возникают обиды и ожесточения, ведется постоянный контроль уровня заботы, расположения к матери, отцу.
Родители могут проявлять капризы, недовольства, демонстрировать болезни и немощи, культивируемые с одной целью – удержать внимание и заботу ребенка на себе. Или наоборот – постоянно задаривать дитя дорогими подарками, деньгами, обременять излишним вниманием, происходящим из беспокойства о своей участи в старости. Если же родителю случится остаться в старости одному, а еще хуже – в доме престарелых при живых детях, его душа наполняется растерянностью, недоумением, потом обидой, унынием и горем, а затем отчаянием или ожесточением, переходящим в равнодушие и душевную пустоту. Непросто и нескоро будут затягиваться раны и не всегда приведут они к возрастанию веры в Бога, чтобы через нее прийти к смирению и тишине.
В то же время у сына или дочери чувство долга, душевно связывающее их с родителями, носит вполне естественный характер. Но поскольку это чувство не освящено Богом, оно остается обычной человеческой привязанностью.
Лишь по мере того, как сознание примет попечение о родителях как свою обязанность перед Богом, чувство долга начнет меняться в своем качестве. Сын (или дочь) начнет ухаживать за слабеющими родителями не потому, что он многим обязан им, а по причине обретаемой в Боге свободы заботы и попечения, которые будут складываться не по мере родительского участия в нем, а по свободно раскрывающейся, Богом освящаемой любви к родителям. Импульс именно такой возможности духовного развития и должны задать родители своим детям. Тогда родительское почитание Бога может стать основой сыновнего почитания родителей.
