Ребенок – профессионально-педагогическое приложение родителя
Ребенок является педагогическим или, того хуже, профессионально-педагогическим приложением родителя. В этом случае ребенок для родителей все равно, что помидорный куст на огороде. Как с куста родитель хочет иметь хороший урожай и ради этого пробует разные способы и варианты его выращивания, так и с ребенком он поступает как с предметом своих педагогических экспериментов. По прочтении очередной книжки о воспитании детей он испытывает новые идеи на своем ребенке. Однажды его увлечет идея развития памяти у ребенка, в другой раз захватит идея трудового воспитания, в третий – идея воспитания воли посредством закаливания… Родитель при этом готов заниматься ребенком все свободное время. Кого и что он любит? Своего ребенка или свои педагогические опыты над ним?
Проверить самого себя по этому вопросу просто. Нужно вспомнить минуты, часы пребывания с ребенком вне своих педагогических экспериментов. Это время может припомниться пустым, даже холодным по душевному чувству. В такие минуты родитель не знает, что с ребенком делать, о чем говорить. Пребывание с ним томительно и тягостно…
Нечто подобное может проявиться в отношениях с ребенком при его воцерковлении, когда родитель, сам движимый призывающей благодатью Божией, ведет дитя в церковь, переживая свое осознание значимости воцерковления, не разбираясь, что переживает при этом ребенок. Тогда вся горячность переживаний за его отказ от богослужения или исповеди, за его рассеянность на молитве есть не что иное, как реализация очень хорошей, но всего лишь идеи воцерковления своего чада. За нею, за этой идеей, лежит душевная пустыня отношений непосредственно к ребенку с жалкими и чахлыми кустиками каких-то отдельных живых чувств, не имеющих никакого отношения к воцерковлению. Зато в пространстве самой идеи – буря переживаний, убеждение, что ребенка необходимо и важно воцерковить, и к сему сильнейшее хотение – воцерковить непременно! На поверку за всем этим скрываются пламенная любовь к идее воцерковления, убежденность в необходимости церковной жизни, и отсутствие любви к самому чаду, а вместе с этим – отсутствие или скудость веры в Живого Бога, Промыслом Своим приводящего к Себе всякого человека, нечувствие Бога, Его милости, Его всемогущества, премудрости и всеведения, скудость любви и попечения не только о родителях, но и о детях. Результатом такого «воцерковления» часто бывает отпадение детей от Церкви на очень долгое время.
Так ли ведет себя живая родительская любовь к ребенку и живая вера в милосердие, всемогущество и премудрость Бо-жию? Нет. Подлинная родительская любовь исполнена скорбью к Богу о своем чаде, осознанием смиренного бессилия перед Богом. Из этого-то чувства она находит те слова, и тот тон, и ту меру, которые точно по настроению ребенка коснутся его сердца, положив начало или изменив его отношение, воодушевив, озадачив, остановив, то есть совершив с ним нечто, что может совершить с человеком только любовь. Подлинная любовь сможет переменить его, не вызвав на себя никакой агрессии или обиды, но, напротив, в самой перемене дать пережить живительную сладость, свободу, которую дарует перемена и чувство благодарности.
Когда родитель видит в ребенке только продолжателя своего дела, своей профессии, происходит неправда родительского отношения к ребенку. Могут спросить: «Что же в этом плохого?». Ничего плохого нет. Но нужно вспомнить, что мастер или учитель, которому мы отдаем на воспитание своего ребенка, имеет целью только научение его той или иной профессии. Обязан ли он иметь при этом еще и родительское попечение онашем дитяти? Нет, не обязан. Если мы, будучи родителями, уподобляемся такому мастеру или учителю и ничего иного кроме продолжателя своего дела в ребенке не видим, значит, ничего родительского в нас нет. В таком случае сыновняя и дочерняя потребность наших детей удовлетворения иметь не будет. С годами, не получая в этом своего утешения, сердце родителя накапливает различные обиды, малые или большие досады, ложащиеся на ребенка тяжелым грузом.
