Не углубляясь более того, что говорит летопись, можно утверждать, что будучи племенным центром некой «веси» древнее Белоозеро вряд ли много моложе «Сарского городища», т.е. несомненно старше Новгорода, и по крайней мере сопоставимо с археологической Ладогой. Более точная идентификация в настоящее время невозможна, город дважды переносился; как исходный племенной центр его полагают на северной стороне Белого Озера против средневекового городища и современного города, расположенных на южном берегу у истоков Шексны. Следует заметить, наличная гидронимия выразительно привязана к русскому языку и его сакральной составляющей, что побуждает предположение о более ранней и глубокой славянизации района, нежели Ростовская земля.
В целом выступает колеблющая всё построение летописца ситуация: на юге очевидный новострой конца 9 века переписывается в «мать всех городов русских», что объективно только для возникающего ближайшего днепровского окружения, но забрасывается датировкой в 6-й век, что бесспорны перебор; на севере без какого-либо зазрения сгибают «старобытных» новострою, демонстративному даже по имени Новгород, впоследствии вплоть до прямого вызова: Господин Великий Новгород.
Налицо прямо-таки раздутая до государственных размеров житейская ситуация: нувориш гордится: «Да Я Своими Руками!» – аристократ чванится: «Да За Мной Столетия Предков!»…Но в наличии-то только Два Выскочки, один честный – другой лжец…
Что особо настораживает в отношении Киева?
Его этиологическая легенда «Кий, Щёк, Хорив и сестра их Лыбедь», как и топонимика: Щекавица, Хоривица, Старокиевская гора, ручей Лыбедь задают исходно высокий Старинно-Сакральный уровень города – но такового нет, даже в несуразную «мать» он вписан княжой (не божественной?!) волей, и в развитии его назначенной «святости» на него переписывают небывалое: Безымянного славянского дунайского князя Юстиниановых времён, Византийский поход 860 года, посещение апостолом Андреем в 1 в. – по проторённой дорожке перейдёт в легенду об обретении белого клобука новгородским архиепископом, кое-что из готских легенд о конунгах, укрощённых собственными конями…
– Да только не было этого ничего, потому что до 890-х годов не существовало самого города – а и более того, в 882 году «Олег» мог вселиться в эти места только с согласия толи венгров, толи булгар, сцепившихся в схватке за черноморскую степь; и совершенно точно остаться здесь, ухватиться за «городок мал» только с разрешения болгарского царя Симеона Великого, разгромившего венгерскую орду Арпада, т. е. восстановившего контроль от Днестра до Дуная. Закрепиться, как младший «подручник» Симеона в неутихающей 200-летней войне гуннов-булгар с тюрками-хазарами…
И сразу в развитие естественный вопрос: это голое мифотворчество или за ним что-то роится?
Сразу надо отметить независимое наличие мифа, настолько стороннего, что летописцу пришлось «подтесать» его, опустить с божественного уровня на человеческий в рамки христианского эвгемеризма. И при этом встретить скрытое сопротивление: сам миф повествует о явлении богов к какому-то сакральному месту – и если боги и нереальны, то это место вполне материально, как материален храм, в котором молятся бог знает кому… Центр и Север Русской равнины переполнены топонимами «Извары» (санскрит: «место встречи с богами»)…
И как тут настораживает топоним «киев», который, кроме принадлежности к Громовнику должен быть освидетельствован и его особой избранностью к роду его занятий. Мы заворожены ипостасью Грома-Палицы-Кия, в то же время главным значением слова «кий» была не палица/дубина, а ударное орудие МОЛОТ, и в этом значении его хранит вполне земная плотницкая КИЯНКА.
