Таким образом рамки «широкого антропогенеза» задаются границами взаимореализации на общм поле двух процессов: эволюционной изменчивости к текущим условиям среды и противостоящей ей консервации состава наличного, принимающей внешнюю форму утверждением универсализма, как специфического средства сохранения всего богатства витальности на онто и филогенезе; как бы следования императиву быть не «самым», но «во всём». Как то говорят «гений делает гениально только одно дело – простой человек посредственно, но все»…Человек по итогу реализовался как универсум – т.е. в значительной, если не в большей степени, в рамках второй тенденции, своего рода эволюции наоборот, сохранением «всего» вместо хватания «лучшего», принявшей форму суверенного вида эволюции «не меняться в том, где меняются другие…», подбирая и накапливая «регрессы» тех кто уносился в остро-узкий «прогресс»…Я называю такую форму «эволюцией отражения», если первая полагается «прямой»; в сущности обе они нераздельные стороны одной и той же Эволюции с Большой Буквы, но на практике видят и протягивают только Первую – и впадают в прострацию, когда Историческое делает как бы явственные курбеты наоборот, и из Перемен выступает Традиция…
В целом ситуация с сивапитеком какая-то двусмысленная: напрямую он почти исключён из антропогенеза, в то же время выдвигаемые заместители, кроме того, что зачастую заявлялись их открывателями от Э. Льюиса до Р. Лики «рамапитековыми» настолько близки к ним морфологически, что возникла даже теория их происхождения от общего предка Грифопитека, открытого Д. Беганом; и от которого пошли Евразийская и Афро-Аравийская линии сивапитеков, по временному разделу гиперматериков трансгрессией океана Тетис 16—10 млн. лет назад развивавшихся самостоятельно и давших расходящиеся результы: Орангутангов в Евразии и Австралопитеков в Африке…
Представляется достаточно бесполезным выбирать какую-то из схем становления человекообразных приматов, которыми буквально пестрят публикации о периоде 16—10 млн. Их изобилие и нарастающая в геометрической пропорции с каждым полевым сезоном усложнённость прямо свидетельствуют о межеумочном состоянии исследований, каждое из которых только «множит субстанции». Общее состояние таково, что более всего напоминает охоту на единственного призового зверя, как-то не замечая, что универсум возникает как сумма сложения разностей… В целом создаётся впечатление, что изобилие материала более являет флуктуацинное рябление достаточно единого поля нежели какое-то реальное однонаправленное движение; котёл, где что-то кипит и варится без особо зримого результата; налицо скорее явление общего дрейфа, а не дифференциации видов, если принимать в расчёт их весьма небольшой лаг. И вполне обоснованно морфологи-систематики 1960—1980 годов относили видовое богатство этого периода к одному классу рамапитековых, как и Ричард Лики, открывший Кениопитека, обитавшего в Восточной Африке 10,5 млн. лет назад и наконец-то утверждённого молекулярной генетикой общим предком Человека и Африканских Понгид.
9—7 млн. лет назад поле африканских «сивапитеков» покидают специализированные ветви предков горилл и несколько позднее шимпанзе. Их эволюция была особого, псевдо – социального типа: они специализировались к стадно – коллективному обитанию, но при этом не социальными, а биологическими средствами. Устойчивость стада, особенно в критический период брачных сезонов регулировалась особой психосоматической организацией этих животных: гориллы являют собой выразительный тип флегматиков с преобладающим тормозным типом реакции; шимпанзе сангвиники с быстрой сменой впечатлений, предрасположенные к общению – что в совокупности препятствует вспышкам опасных взаимных конфликтов этих сильных зверей. Будучи наиболее близки к современному человеку по данным генетики, они в то же время значительно уступали орангутангу морфологически: шёрстный покров лицевой части, удлинённая челюсть, однопрофильная плоская лапа, скошенный звериный череп с гребнями, узость психосоматического типа поведения.
