– Здорово, казаки! – сказал он, направляясь к нам.
Мы дружно его поприветствовали. Ельцин остановился в шаге от меня. Я заметил, что лицо у Бориса Николаевича было мышиного цвета: видно, изрядно струхнул он во всей этой обстановке. Как же! Вокруг десятки тысяч людей, танковые пушки уставились прямо в окна Белого Дома. Всякий ли выдержит такое? Но виду Борис Николаевич не подавал, выглядел молодцом. Спрашивает:
– Чего вы тут, казаки?
– Пришли помочь отстоять демократию в России! – отвечаем.
– Спасибо, – благодарит.
Потом, выдержав паузу, говорит:
– В шесть часов вечера ожидается штурм Белого Дома, и я вам просто предлагаю покинуть здание, потому что защищаться нечем…
Я находился в середине строя, и Ельцин, говоря это, как бы обращался ко мне. Я ему и отвечаю:
– Господин президент, а вы когда-нибудь слышали из истории, чтобы казаки в трудную минуту покидали лидера государства? Такого не было никогда! И мы не покинем вас – вместе будем защищать демократию в России
Глаза Ельцина просияли.
– Ну, казаки, спасибо! – говорит он и уходит.
Тут же берёт слово походный атаман Области Войска Донского Виктор Ратиев:
– Казаки! Я приказываю всем покинуть Белый Дом. В противном случае через полчаса от нас здесь останется фарш.
Казаки стоят в растерянности:
– Как же так? Мы ведь пообещали президенту России защищать Белый Дом!
Возражаю Ратиеву:
– Я никуда не пойду!
– Я прикажу, и тебя выкинут отсюда! – кричит он.
– Посмотрим, кто кого выкинет! – отвечаю ему в тон.
Наступил, как говорится, критический момент: с улицы в окна четвёртого этажа нацелены танковые пушки, специальные подразделения находятся в готовности к штурму – и по первой же команде ринутся на наш же, четвёртый этаж. Как быть? Может, и впрямь послушать походного атамана и подобру-поздорову покинуть здание? Но как же в таком случае слово казака? Наплевать на него и растереть сапогом? Тогда как жить дальше?..
И казаки стали определяться. Пётр Севостьянович Косов говорит: «Я тоже остаюсь», – и становится рядом со мной. Остались практически все, за исключением атамана из Кашар (выдвиженца походного атамана Ратиева) и ещё одного казака, фамилии которого не помню. Ратиев тоже остался, правда, сразу куда-то исчез…».
Вот и вся история, простая и незамысловатая, как сама жизнь. И не было в этой истории слов о «казаках», которые «на войне своих не бросают»».
* * *
Независимо от того, существовал ли «Сводный заградительный полк» от Союза казаков Области Войска Донского (автор только слышал, что какие-то донцы ехали в Москву на двух автобусах), немногочисленные московские казаки своей заметной формой точно «засветились» у Белого Дома, а в сочетании с попавшими на приём к Ельцину казаками сумели создать определённое впечатление.
И как результат, 20 августа произошло подписание Председателем Госкомитета РСФСР по оборонным вопросам генерал-полковником Константином Кобецом приказа №3, в котором говорилось, что «российское казачество признаётся в качестве реальной боевой единицы Государственного Комитета РСФCР по оборонным вопросам». Это дало казакам как множество самых радужных надежд, так и столь же много разочарований от неудачной попытки «дружить с властью».
Августовский путч 1991 года ещё более определённо отвлёк казаков от строительства своего этнического Казачьего Дома и ещё более определённо расколол казачьих «реставраторов» на враждебные друг другу «красное» и «белое» направления.
