– Моня, в Москве чемоданов нет.
– Чемоданов нет? Ай, ай, ай! Ну, значит, вы не поедете, – рассмеялся он.
Лилины нервы были напряжены, она обиделась:
– Хорошо тебе смеяться. Я отдала чемоданы Алешке, а во что я сложу наши вещи?
– Ну, ладно, ладно. Сколько штук и какие тебе нужны?
– Четыре, среднего размера, чтобы мы с Лешкой могли их тащить.
На другой день Моня привез крепкие фибровые чемоданы рыжего цвета. Лиля была в восторге, благодарила, а он только улыбался:
– Ерунда, по блату достать можно все. Что ты собираешься делать с мебелью?
– Мы с Алешей решили не возиться с ее пересылкой. Он сказал, чтобы я оставила тебе на память обстановку его кабинета.
Она настояла на своем, и он увез кабинет. Комната опустела, и Лиля еще больше загрустила об Алеше – здесь он сидел, читал, писал, сюда она ночью приходила к нему…
Павел, увидев пустой кабинет, символ расставания, расстроился и спросил:
– Можно я возьму себе одну вещь?
– Папа, да бери хоть все!
– Нет, мне только одна вещь дорога – мое старое кавалерийское седло. Это память о моем боевом прошлом. Как посмотрю на него, как будто заряжаюсь молодостью.
Лешка почувствовал грусть в его тоне и обнял деда:
– Конечно, дед, бери, это же твое седло. Ты подарил его Алеше, а Алеша подарил мне. Теперь оно вернется к тебе. Но оно тяжелое, я принесу его тебе сам.
* * *
По вечерам к Лиле приходила Римма – помогала укладывать вещи.
– Где ты достала чемоданы? Все жалуются, что в Москве чемоданов нет.
– Моня Гендель достал, он все может.
– Даже чемоданы? Ну и ловкий мужик! Надо с ним познакомиться.
– Римка, я ведь насквозь тебя вижу. Но учти, он женатый.
– Знаем мы этих женатиков. Их охмурять особенно занятно. – Римма оглядела полупустую квартиру: – Лилька, надо устроить отвальную. Помнишь как ты устраивала свои проводы перед отъездом в Албанию?
– Конечно, помню. Тогда все собрались, даже наш китаец Ли пришел. Он подарил мне выточенные китайские шарики. Я храню их и повезу с собой, как память о нем.
– Надо опять собраться – на этот раз ты уезжаешь навсегда.
– Ой, мне некогда даже подумать об этом. Квартира уже полупустая, я скоро сдаю ее.
Римма решительно предложила:
– Соберемся у меня, я все сделаю сама, скажи только, кого хочешь позвать?
Лиля обрадовалась:
– Правда сделаешь? Вот спасибо! А позвать надо только тех, кто не против выезда евреев. А то некоторые знакомые даже отвернулись от нас, узнав, что мы уезжаем.
– Хорошо, но сначала мы с тобой должны сделать прически у моей парикмахерши, она приходит на дом. Самая модная в Москве. Дорого берет, но зато классно работает. И не возражай, я плачу. Ты должна хорошо выглядеть – знай наших.
– Я хочу стрижку покороче, чтобы не возиться с волосами в пути, пусть себе отрастают.
Действительно, стрижка получилась удачная, Лиля довольно рассматривала себя в зеркале и грустно думала, когда же увидит ее такой Алеша…
* * *
В писательском кооперативе отвальные не были новостью: уже несколько семей уехало в Израиль и Америку. Лилина вечеринка проходила в богато обставленной квартире Риммы, доставшейся ей от последнего мужа.
Приехал из Сухуми министр здравоохранения Тари-эль Челидзе:
– Генацвале, не могу отпустить тебя, не попрощавшись!
В большой прихожей с высокими зеркалами Римма встречала гостей вместе с Лилей. Обнимались, целовались, у женщин на глаза наворачивались слезы.
– Лилька, неужели мы видимся в последний раз?..
