Через полчаса в кабинет полковника ввели пострадавшего. Молодой человек был одет по последним гламурным стандартам. Только перевязанная голова указывала на то, что Межуев действительно пострадал.
Говорил он связно и вполне понятно. Впечатления человека невменяемого не производил. Полковник пригнул голову к столу, как гончая, почуявшая верхний след.
– Вадим Павлович! Это как понимать? Вы останавливаетесь перед какой-то полуразбитой «буханкой», зачем-то оказываете помощь пьяному вдрызг водителю, более того, влезаете в салон! Что вы там позабыли?
Палыч вздрогнул.
– И ещё интереснейший момент – как это к вам чудесным образом возвращается память? И где она шлялась до приезда сюда?
Полковник молча, взял карандаш и принялся точить его армейским штык-ножом от автомата Калашникова. Рубящее лезвие скребнуло по хрупкому карандашу, отломав кончик. Милиционер не поведя бровью, продолжил размеренные движения.
Вадим Павлович онемел. Отвечать ни на один вопрос он не собирался. В то же время понимал, отмолчаться не получится. Требовать адвоката до официального допроса – удел лохов.
Полковник продолжал рушить карандаш. Отломки по полсантиметра, ровнёхонькие, как бритвой срезанные, отлетали на краешек стола.
Полковник подбросил нож в воздухе, перехватил его ладонью. После нехитрой манипуляции, он заточил карандаш размеренными короткими движениями. Без шума и перхоти, что называется.
– Я вас слушаю, – сказал полковник, глядя сквозь пострадавшего.
– В качестве кого я должен отвечать вопросы?
Полковник развёл руками. Мол, понимай, как хочешь.
– Могу я воздержаться от ответов?
– Надо ли напоминать, что в наших кабинетах задают вопросы хозяева?
– Пожалуй, мне нужен адвокат.
– Ох, кому он только не нужен!
– Как? И вам?
– И мне, – полковник тяжело вздохнул, потянулся к кнопке на столе.
– Я отвечу! – Межуев вскочил на ноги. В камеру ему совсем не хотелось. Пока сидел в обезьяннике, многое додумал. Ствол, скорее всего, прихватил кто-то из братвы, у ментов ничего нет. Водила, скорее всего, умер. Сгорел от водки. Так что у ментов ничего нет. А куражится Полкан так, для острастки, чтоб лицо не потерять.
– Слушаю с почтением.
– С почтением отвечаю! – заметив, что никто не одёргивает его, Межуев прошёлся по кабинету. – Машина преградила мне дорогу. Водителю я хотел врезать по рогам, но не успел. Он вытряхнулся из кабины и упал на дорогу.
Полковник ничем не выражал своего отношения к словам Межуева. Он продолжал разглядывать остро заточенный кончик карандаша, как будто шлифовал грифель взглядом.
– Я влез в салон, чтобы посмотреть: нет ли там каких сотоварищей пьяного шофёра. Может, отвезут его до дома. Или что? – Межуев пожал плечами.
Полковник никак не реагировал.
– А потом я получил по затылку. Отключился. Очнулся в отделении милиции.
– Почему не отвечал на вопросы?
– Я уже пояснил вам! – Межуев вздёрнул подбородок.
– Извини, не расслышал.
– Я не понимал, в качестве кого вы меня допрашиваете. Когда сообразил, что это не допрос, начал говорить.
– Складно излагаете. Только беда, не на тот вопрос! Почему вы имитировали потерю памяти?
– Я ничего не имитировал. Действительно, мозги набекрень. Даже сейчас не могу вспомнить, куда ехал и зачем.
– В какой момент вас ударили по голове?
– Как только пригнулся, чтобы влезть внутрь машины.
– Механизм травмы подтверждает вашу версию, – полковник пожевал губами.
– Я свободен?
