Ещё один случай был малость с чернушкой. Тоже вот так вот невдалеке от опорняка приняли мы крепенько бухого деда. Ведём его под руки – и вдруг он у нас на руках повис и заснул. Фигня, мы ребята крепкие, донесли его до места. Ставим на ноги – не ставится! Смотрим – а ног-то нет!
Это как?!
Деда растолкали, и выяснилось, что ног у него и не было. Зато были протезы. И когда он у нас на руках повис – это у него протезы каким-то боком отстегнулись. И потерялись.
Вернулись, протезы нашли, вызвонили дедову бабку, она его домой утащила.
А дежурный даже не удивился.
Он нас давно знал.
У нас в институте была военная кафедра. А на кафедре служил легендарный полковник Лехман. Легендарным он был из-за своей просто-таки фантастической тупизны и будто бы даже какой-то непонятной ненависти к студентам. Говорят, что анекдоты о нём рассказывали не только в донецких ВУЗ-ах. Во всяком случае, во время моей службы в армии о Лехмане меня расспрашивал сослуживец из Днепропетровска.
Но я мог ему только пересказать слухи, потому что ровно за месяц до начала наших занятий на военке Лехмана таки отправили в отставку.
Но отставка отставкой, а весь сортир на военке был расписан чёткими указаниями половой принадлежности Лехмана. А поскольку сортир был общим для студентов и преподов – сам Лехман был прекрасно осведомлён, что он нем думают студенты.
Поэтому, когда он впервые приходил в какую-то группу вести занятия – чуть ли не с порога спрашивал с непонятной злостью и как бы с вызовом.
– Вы знаете, кто я такой?
Студенты, естественно,
– Неэээт.
– Надписи в туалете читать надо! Полковник Лехман.
И студенты понимали – всё, приплыли…
А ещё он любил хвастаться.
– Вы знаете, почему у меня на ногах ногтей нема? Потому что я с детства знал только одну обув – сапогы!
Вот уже действительно – повод для гордости.
После обучения на военке нас отправили на военные сборы в деревню Уручье под Минском. В части, в которую нас загнали, славян мы почти не видели, поэтому я прозвал деревню Урючье. Так её мы и называли.
У нас в группе не было ни одного парня, который не отслужил бы срочную. Причём были и непростые ребята – десантура, погранцы, морпехи, афганцы… Одним словом, службу тянувшие серьёзную. Поэтому отправляться ещё на месяц в строй было совсем не в кайф. Ну да что ж поделаешь, тянули лямку…
И вот как-то под самое окончание курсов вывел нас местный офицер на полигон на какой-то там зачёт.
Затащил в учебную траншею и раскладывает.
– Итак, товарищи курсанты, даю вводную. Противник силами такими-то и такими-то наступает вот оттуда. У вас подчинении то-то и то-то. Курсант Покров – оценить обстановку. Курсант Трубин – провести рекогносцировку местности…
Ну и так далее в том же духе. Нагородил разных терминов и дал время на подготовку ответа.
И поспорил я с пацанами, что выдам перл с матом. Поспорил символически – на щелбаны.
Время подготовки ответа вышло, и офицерик командует.
– Итак, курсант Покров, оценить обстановку!
Делаю два шага вперёд и выдаю.
– Обстановка, конечно, хуёвая. Но…
И начинаю просто нести пургу! Что-то про холмы, которые можно использовать как что-то там вот так (уже точно и не помню). Про мёртвые зоны обстрелов (случайно фраза в голову забежала). Про боевой дух и мотивацию. И всё это с наглым напором и с блестящими глазами, полными рвения.
Офицерик вылупил зенки, вывалил челюсть до коленных чашечек и так стоял до самого конца моего доклада.
