Энтони – человек со странностями… Боже! Был человеком со странностями.
Но, знаете, он мне нравился. Даже очень нравился.
Привлекательный мужчина – длинные светлые волосы и глубокие карие глаза, похожие на глаза ребенка. В этом-то и заключалась его привлекательность – Энтони окружала аура человека, так и не ставшего до конца взрослым.
Когда в тот вечер Хартли пришли на обед с Эммой, я заметила, что ей они тоже понравились. Они очаровали ее своим нетрадиционным образом жизни, так же как и меня.
Джил и Энтони жили скромно, но счастливо в крохотном домике с двумя комнатами на втором этаже и двумя на первом. На первом этаже имелась пристройка, в которой располагалась ванная комната, а это значило, что было невозможно воспользоваться туалетом без того, чтобы все присутствующие об этом не узнали.
Помню, как я впервые пришла к ним на ужин и с ужасом думала, что будет, если мне захочется пи-пи, – мне казалось, что все в доме меня услышат. Но у Джил и Энтони была эта способность заставлять людей расслабиться. Они умели смеяться над собой.
Что ж, теперь мне кажется, что у Джил нет другого выхода – то есть, скорее, не было. Она уже многие годы была единственным кормильцем в семье, в то время как Энтони предавался мечтам. И в своих мечтах он видел себя то поэтом, то драматургом, то кем-то еще. В общем, творцом со степенью магистра гуманитарных наук.
Поэтому Джил оплачивала аренду жилья, в то время как Энтони лелеял свои мечты, о чем свидетельствовали горы книг, разбросанных по всему дому. Иногда их скапливалось так много, что между ними трудно было пройти.
Хотя Джил это совсем не напрягало.
– Однажды он за всё воздаст мне сторицей, – обычно говорила она. – Когда напишет свой бестселлер.
После этих слов они обычно заговорщически хихикали, не отрывая глаз друг от друга, – в этом было столько неприкрытой сексуальности, что для человека со стороны это казалось выходящим за рамки приличия.
Казалось, что Джил – постоянно в работе, в то время как Энтони постоянно пытается очаровать кого-то. Каждый раз, когда мы к ним приходили, нам предлагали обсудить нового писателя или философа, так что Марк возвращался домой, неодобрительно вздыхая.
Но только про себя, черт побери.
И если говорить начистоту, то я завидовала их мечтам и простоте их жизни. Две комнаты наверху. И две внизу.
Так что вчера вечером, направляясь к ним домой, я улыбалась про себя, думая об Энтони, который непременно выигрывал все соревнования в кегли. Мне представлялась Джил, светящаяся от гордости на заднем плане, которая подмигивает Энтони при вручении ему очередного кубка. Я думала о том, как им повезло, потому что их мечта отличается от нашей с Марком – с ее неподъемной ипотекой и кредитами, которые мужу придется выплачивать. А мне придется сидеть дома. И увязать в этом доме все больше и больше. Проживая свою идеальную жизнь.
Итак, я оставила Бена на пороге, чтобы поторопить Энтони.
– Бен, милый, постой здесь минутку. Я ненадолго.
Когда они не ответили на звонок в дверь, я не придала этому значения, потому что Хартли проповедовали теорию «открытых дверей», и я очень часто входила к ним, не пользуясь звонком. «Входите без всяких церемоний», – говорили они обычно. Я так и вошла, зовя их по именам.
Если честно, мне никогда не нравилась эта идея с «открытыми дверями». И я вечно боялась, что застану их в момент ссоры или, что еще хуже, в момент примирения. Именно поэтому я оставила Бена на пороге, прошла через кабинет в столовую и довольно громко позвала: «Энтони! Джил! Вы куда подевались? Пора начинать игру в кегли. И все хотят знать…»
