– Да-а… Пожалуй, за такую благотворительность одного курёнка мало будет.
– Ируша, всего на пару деньков. Я сам не в восторге, но сестра всё-таки, родная.
– А не может она к дочери переселиться?
– А ты могла бы к нашему сыну переселиться? Вот то – то …
– Не забывай, что Аркаша живёт в Москве, а Кристина твоей Нюрки – здесь. Конечно, её Ржевка по сравнению с Загородным – выселки. Но всё же не Москва. Я понимаю, что Нюрке удобнее перебраться в центр, чем на окраину без метро.
– Ируша, я тоже всё понимаю, но как мы ей откажем?
– Ох, боюсь, не сможем отказать. Провались всё пропадом!
Ирэна Дмитриевна к Анне Всеволодовне и её мужу Николаю Ивановичу относилась в целом хорошо. Их нельзя было назвать близкими друзьями, но короткие встречи, например за праздничным столом, всем доставляли удовольствие. Они находили общие темы для разговоров, обладали, что немаловажно, схожим чувством юмора и взглядами на жизнь. Женщины даже придерживались общего мнения в некоторых хозяйственных вопросах, таких как мытьё посуды. Вся домашняя утварь – от чайных ложек до кастрюль – у обеих просто лучилась чистотой. Но были, конечно, определённые расхождения в характерах и темпераментах, что в данном случае не могло не отразиться на желании Ирэны Дмитриевны приютить бедного аллергика. Так, для неё было просто физически невыносимо нахождение в неубранной квартире. Анна Всеволодовна, напротив, могла совершенно спокойно не замечать болтающиеся на каком-нибудь стуле колготки или неделями не застилать постель. Разница между ними состояла ещё и в том, что Ирэна Дмитриевна предпочитала размеренное существование, узкий круг друзей-единомышленников и уютный полумрак гостиной, где по вечерам можно было, не заботясь ни о чём, тихо радоваться или грустить над очередным романом, в то время как Анна Всеволодовна могла с удовольствием вращаться в шумных компаниях, заниматься организацией культурно-массовых мероприятий, чем массовей, тем лучше, а по вечерам смотреть по телевизору бесконечные ток-шоу. Когда их общение затягивалось, Ирэна Дмитриевна начинала тяготиться неуёмной энергией золовки, обладавшей к тому же громким учительским голосом. В силу этих обстоятельств усталая, жаждущая покоя Ирэна Дмитриевна с трудом согласилась на присутствие в доме хоть и симпатичной ей, но уж больно шумной родственницы, разбрасывающей где попало свои пожитки.
– Когда она появится? Надеюсь, не сегодня? – с надеждой спросила она мужа.
– Нет, нет, что ты. Не сегодня, – Игорь Всеволодович явно почувствовал облегчение. – Я ей сейчас позвоню. Пусть завтра вечером приезжает. Одну ночь как-нибудь перетерпит.
– Но не дольше чем… – начала Ирэна Дмитриевна и призадумалась, – не дольше чем на неделю, – строго заявила она. – Ты же знаешь, я готова проводить с ней сколько угодно времени, но только на нейтральной территории. Пусть скажет спасибо, что у нас двухкомнатная квартира. Однокомнатную я бы с ней делить не стала. Ни за что!
– Хорошо, хорошо! Сейчас позвоню, и займёмся твоими загадками. Или что у тебя там.
С этими словами Игорь Всеволодович выбежал из кухни, а Ирэна Дмитриевна принялась составлять грязную посуду в посудомоечную машину, мысленно повторяя записанные цифры Илларионова телефона. Что-то не давало ей покоя, какая-то деталь, которую она никак не могла вспомнить. Вот она смотрит на визитку – Илларион и цифры. Она замечает в цифрах какую-то закономерность. Но какую? Чёртова картонка утонула в канале или плавает, наверное, уже где-нибудь в Финском заливе и ответа не даст. Надо думать самой. Но на данный момент в голове Ирэны Дмитриевны вертелась только одна мысль: зачем ей всё это надо? С другой стороны, человек исчез в музее. А вдруг это преступник, который затаился и собирается… Где затаился, что собирается делать и почему так долго собирается – неясно. В целом прав Игорь, ерунда получается. Но не мог же он испариться. Одно беспокойство, словом.
