Тайлер бережно хранил воспоминание об этой последней ночи. Ник погиб в Афганистане через полтора года, Ридли дослужился до старшего сержанта, его след затерялся на территории Центральной Азии.
Солдаты живут сегодняшним днем только до тех пор, пока остаются солдатами. Воспоминания… Страшные и мирные, смешные и дикие, но эти кусочки прошлого светятся гораздо ярче, чем медлительные картины настоящего.
***
Утро поздно пришло в Рокки Лейк. Заря, пройдя сквозь облачный фильтр, стала похожа на свечение люминесцентной лампы.
– Еще!
– Хватит, дорогая, опоздаем в школу.
Кудрявая головка прислонилась к Дининому плечу.
– Почитай еще!
Голубые глаза умоляюще смотрели на Дину.
– Ну хорошо. Одну-единственную песенку.
Ветерок шевельнул штору, и полоска света упала на яркую иллюстрацию на странице книги.
– Жила-была девчушка с забавной завитушкой,
С забавной кучеряшкой,
спадающей на грудь.
Она была хорошей – девчушка с завитушкой,
Но иногда
бывала такой, что просто жуть!
Прямо про тебя написано, – лукаво
улыбнулась Дина, и захлопнула книгу.
Потревоженные пылинки заплясали в воздухе.
– Все! А теперь беги умываться.
Девочка вздохнула и спустила босые ноги на пол.
– Смотри, Дина, какой серый день! Давай никуда не пойдем! Останемся и будем читать сказки…
Дина встала, поежившись от сквозняка, закуталась в теплый платок и подошла к девочке.
– Эбби, дорогая, я бы тоже хотела провести день с тобой, но мы обе знаем, нужно открывать клинику. А тебе – идти в школу, знакомиться с новыми буквами. Ты ведь это любишь. Совсем скоро ты выучишь их все, будешь читать сколько захочешь. И я уже не понадоблюсь.
Тоненькие пальцы вцепились в клетчатую шаль Дины.
– Неправда! Ты мне всегда нужна! Я не буду учить буквы!
Дина прижала к себе легкое тельце. Потом, наклонившись, заглянула Эбби в лицо.
– Что за глупости? Я не собираюсь бросать тебя, дорогая. И чтение тут совершенно ни при чем. А теперь – марш в ванную.
Пока Эбби умывалась, Дина вынула из шкафа свежий белый халат на плечиках и пробежав по вязаной дорожке коридора, повесила на ручку входной двери.
– После обеда тебя заберет папа. Какую заколку ты хочешь, розовую или белую с мишкой?
Ловкие пальцы Дины перебирали белокурые пряди девочки, сплетая во французскую косу. Эбби со звоном бросила ложку в миску с остатками хлопьев.
– Не хочу. Не хочу, чтобы он приезжал!
Тряхнула головой, сбрасывая руки Дины, и обернулась, нахмурив брови.
– Папе важны только шахты и лопаты! Ему все равно, есть я или нет! Почему ты не можешь забрать меня насовсем?! Почему я не родилась у тебя?! Он меня совсем не любит!
Глаза Эбби наполнились слезами. Дина успокаивающе подняла ладони.
– Ну-ну, не говори так, родная. Твой папа хочет сделать тебя счастливой. Для этого и работает так много.
– Но он даже не знает меня! Не говорит со мной! – воскликнула девочка. Ее щеки покраснели от гнева, – Ему все равно!
Девочка, сцепив руки, уставилась перед собой. Тарелки отнесло на дальний край стола, мисочка взлетела в воздух и со звоном ударилась в стену у окна. По деревянным панелям потекло молоко.
– Абигайль Стюарт, – в голосе Дины появился металл, – прекрати. Она решительно развернула девочку к себе. Губы малышки дрожали.
– Я не хотела, – испуганно пробормотала она.
Дина смягчилась.
– Ну ничего, ничего. Держи себя в руках, Эбби. Не бойся, моя девочка. Боятся те, в ком нет любви, – Дина гладила худенькую спинку и смотрела на белые капли, стекающие по плинтусу. – А ты любишь меня, любишь своих друзей, я люблю тебя, и папа тоже. Да-да, и нечего качать головой, я-то знаю, что это правда. Просто некоторые люди не умеют выражать чувства. Но это не значит, что чувств и вовсе нет.
