Уйдя из идеальной Москвы, я еще долго бродила потом по пространствам. Прошла через регулярный парк с бархатными газонами и шариками постриженных кустов. Через средневековый замок с гулким эхом. По леднику, сверкавшему на солнце психоделической радугой чьей-то несбывшейся мечты. По заброшенному гаражу и вымершей деревне.
И по коридорам. Бесконечной веренице коридоров и комнат, о которых никто никогда не мечтал, мыслей-пустышек, рассуждений ни о чем, бессмысленно прожитых минут, потраченной впустую вечности…
В офис я вернулась на следующий день после своего ухода. Не совсем на следующий день, правда, если быть точной. Поскольку в пространстве время циклично, а не линейно, то порядок дней не имеет особого значения. Только наша память – еще оперирующая категориями реальности – выстраивает события в хронологическом порядке, хотя и это постепенно становится бессмысленным. Ведь если сути вещей сами по себе события не меняют, то и их последовательность со временем теряет все свое значение.
Однако события условно вчерашнего дня определенное значение все-таки имели. Когда я вошла в дверь, шесть голов повернулись и шесть пар глаз уставились на меня. Как мне показалось, с осуждением.
– Привет, – сказала я неуверенно.
Хелен слегка улыбнулась. Ларс махнул рукой. Остальные не двигались.
– Что ты вчера устроила? – спросил Хендрикс, и мне не очень понравилось, как он со мной говорил.
Но он был прав. Я и впрямь натворила дел.
– Простите. Это произошло случайно. Я просто оказалась не готова…
– К чему?
Я не сразу нашлась, что ответить. Я вдруг поняла, что я никак не смогу объяснить им произошедшее. Не поймут.
– Ни к чему, – ответила я, взяв себя в руки. – Просто я не ожидала увидеть этого человека здесь. У нас остались некоторые… неразрешенные вопросы. Но мы их уже разрешили.
– Откуда ты его знаешь? – опять спросил Хендрикс с той же интонацией. Холодной, требовательной. Недовольной.
– Из прошлой жизни.
– Ты хочешь сказать, что встречалась с ним, пока жила целиком в реальности? – вскинулся Гарри.
Мне показалось, что в глазах у него мелькнуло плохо скрываемое любопытство.
– Да.
– И как долго он может там находиться?
– Долго, – я невольно вздрогнула, вспоминая, чем для него было это «долго». – По многу часов подряд.
Гарри торжествующе прошептал: «Я же говорил!». Ларс и Хелен обменялись удивленным взглядом.
– Как же ему это удается? – поинтересовался Хендрикс все тем же холодным тоном.
– С трудом, – ответила я честно. И тут сказала то, чего совершенно не следовало им говорить. – Но это вообще-то возможно. Если есть, зачем там находиться.
– И зачем же ему там находиться? – прищурился Макс.
Я встретилась с ним взглядом. У него были непроницаемые, холодные глаза компьютерного игрока.
– А зачем вам нужно это знать?
Макс первым отвел взгляд, но не сдаваясь, а просто отступая на время.
– Затем, – ответил вместо него Хендрикс, – что ты не совсем понимаешь правила игры, как нам кажется.
– Какие правила?
– Пространства не терпят сильных эмоций. Я говорил тебе об этом. Да ты, наверное, и сама это уже успела заметить. Если ты продолжишь в том же духе, ты можешь просто разрушить весь этот мир. И тогда все, кто в нем живет, погибнут. Все. Он – тоже.
Мне стало холодно.
– Здесь нельзя любить, – тихо сказал Ларс. – Возьми себя в руки, детка. Это не шутки.
