А я как чувствую, что пройду его до конца! Вот прям тем самым местом чувствую!
И самое любопытное... все трое мужчин друг с другом ни разу не дружны, но соблюдают приличия - при этом двое из троицы официально ходят под королём, но являются если не врагами, то соперниками (правда, не понятно по какому поводу, и в чём они вообще соревнуются)! Граф Дроттер не говорил об этом открыто, но мне хватило его вида, когда мы разговаривали об Архимаге, а Анвар… по Анвару видно, что у в него принципе характер – не подарок. И только король Контрад упорно делает вид, что он лоялен настолько, насколько это только возможно, и вообще он – друг всем живым существам, а мне - так едва ли не любовник!
Интересная к слову фигура… король. Что-то в его поведении, а также в его отношении и ко мне, и к графу, и к Архимагу, заставляет меня задуматься над тем, что он не так прост, как кажется…
И этот образ эльфа-развратника – не более чем маска, надетая из-за сложившихся обстоятельств.
Надо будет к нему присмотреться…
Падаю на кровать и прикрываю глаза. Вот так подарочек ты мне подбросила, Марьянелла…
Думала, смогу подремать, но не тут-то было! Буквально через пятнадцать минут в мои покои без стука врываются несколько девушек, распахивают шторы на окнах, устраивают бурную деятельность, по счастливой случайности со мной пока никак не связанную… о, облом! Вот и меня заметили! Поднимают меня с кровати что-то быстро говорят (для меня их речь слилась в какой-то единый «гур-гур-гур»), стягивают с меня верхнее платье, распускают прическу, при этом успевают пообщаться друг с другом на тему моих волос, талии, цветов, которые мне подойдут, и только когда в комнату едва ли не под фанфары влетает такой же энергичный мужчина невысокого роста с небольшим пузиком, черными волосами, уложенными блестящими волнами, и невероятно подвижными грациозными кистями (да, именно кистями!) рук, до меня доходит…
- Мастер Платьёццо…
- А где ваш энтузиазм, прекрасное создание?! - вот только его недовольства хватает ненадолго, - Какие волосы! Какая ножка! Однако, нам подойдёт что-то лёгкое-струящееся-воздушное… Девочки! - мастер два раза хлопает в ладоши и прислужницы мгновенно вытягиваются по струнке, как в армии, - Шёлк!
- Шёлк-шёлк-шёлк! – за-«гур-гур»-или прислужницы, мгновенно вылетая из моих покоев и оставляя меня наедине с мастером Платьёццо в одном нижнем платье.
Хорошо хоть у них здесь, в Сарамнии, нижнее платье – это как в нашем мире летний сарафан: вроде всё закрыто, но ткань тонкая, мягкая, собранная на талии, благодаря корсетному плетению со спины, и с выточками на груди. Да, чуть выше колена и с рюшами по подолу – уж не знаю для кого эта красота, кроме самих девушек и их служанок нижнее платье никто и не видит…
- Зелёный, - обходя меня по кругу и пристально вглядываясь в каждый сантиметр моего тела, протягивает мастер Платьёццо, - золотой, сиреневый и персиковый, - он подходит ко мне и нюхает волосы, - да, определённо персиковый. Пока хватит. Девочки! - во всю глотку вопит.
И снова «гур-гур-гур», увеличивающийся по звуку – и в мою комнату вновь влетают прислужницы с огромными рулонами материала. Не успеваю я вздохнуть, как моя талия уже измерена, как и размер груди, и вообще - измерено все, что можно было измерить!
Мастер Платьёццо громко повторяет все цвета, названные им вслух со мной наедине, после чего несколько прислужниц с рулонами убегают обратно. Те, что остаются, начинают прикладывать ко мне материал и так, и этак, а мастер Платьёццо в это время делает наброски в небольшом альбоме, как по волшебству, оказавшемуся у него в руках. Ещё через пять минут гения озаряет, он откидывает карандаш и альбом (которые успевают подхватить в воздухе его помощницы-циркачки) и произносит вслух лишь три слова:
