Иногда подходил врач или сёстры, справлялись о его состоянии. Иногда с ним заговаривал болтливый сосед.
Мужчина сорока лет, потерявший ногу.
– Главное, жив остался, парень, остальное – ерунда, ерунда…, -он повторял это каждый день. Виктор молчал.
Где-то рядом продолжалась жизнь. Стоны, шаги, шелест бинтов. Но Виктору не было до этого дела. Он был где-то там, между прошлым и будущим. Между мечтами и реальностью. Время не существовало для него. Оно просто шло рядом.
Каждый день к нему подходила медсестра, меняла компрессы на лбу. Она что-то спрашивала, но он не смог разобрать ни одного слова. Образ медсестры плыл перед глазами, смешивался с воспоминаниями и он увидел в ней свою мать. Казалось, это она пришла к нему. Гладила своей тёплой рукой его лоб, щёки. Он снова чувствовал себя в детстве…
Однажды, он проснулся. Голова также гудела, кто-то тряс его за плечо. Что-то срочное? Иначе, зачем будить больного человека… Перед лицом крутили какой-то кипой бумаг, перевязанной веревкой. Надписи, печати. Ничего непонятно. Но вот его глаз уцепился за деталь надписи – печать почты его родного города. Сознание прояснилось. Картинка постепенно переставала плыть. Несмотря на ужасную боль, он смог подняться в кровати.
Эта кучка бумаг вырвала его из комы. Виктор перестал осознавать свою боль. Для него существовало только одно – письма матери. Он должен был получать их, но был на фронте. Они просто не доходили полевой почтой. Теперь, когда он в тылу, письма предстали перед ним всей своей огромной кучей.
Он осмотрел конверты. Посмотрел даты.
Этим письмам уже несколько месяцев. Его руки дрожали, губы беззвучно двигались… Оторвал край одного конверта и стал читать.
«Дорогой сын, как твои дела? Я читала в газетах, что с вашей стороны меньше всего опасности. Это успокаивает меня. Мы с твоими сёстрами продолжаем работать. У нас всё хорошо. Я очень скучаю».
Потемневшая бумага письма покрывалась мокрыми следами от капель. Виктор моргал, не понимая, что это его слёзы. Его ужасно тянуло домой. Он продолжал читать.
«Виктор, это мама. У нас всё хорошо. Несмотря на зиму, дома тепло. Девочки следят за домом, а я работаю. Твои сёстры такие молодцы. Дома всегда чисто, стол всегда полон. Виктор, мы все очень скучаем по тебе. Надеюсь, ты в порядке. Мы гордимся тобой, наш защитник.».
Вокруг кто-то стонет, кричит, но Виктор слышит только голоса своей семьи. Он чувствует запах хлеба, который заполняет его комнату каждое утро. Вокруг разливается аромат роз. Как будто он снова очутился дома. Там, где есть любовь. Он чувствует лепестки роз, листья кустов. Слышит, как его зовут… Голос становится всё дальше и дальше. Казалось – совсем рядом, но теперь между ним и его домом выросла стена. Вдруг дверь шатра отворилась, снаружи хлынул холодный воздух и обжёг лицо. Ветер обдал его вонью, которая стояла в госпитале. Сгоревший мужчина закричал так сильно, что воздух будто сжался, слишком чувствительны были его раны… Война снова вернула его в реальность. Еще пару минут он сидел, смотря в письмо. Он пытался вернуться туда, в свои грёзы. Он хотел быть там, там было его место. Но всё это бесполезно. Виктору казалось, он держал в руках нечто очень важное. Будто цветок, который ты несёшь по ветренному городу и прячешь под курткой от порывов бури. Будто прекрасный камень на шелковой подушке. И вдруг всё это рассыпалось прахом… Остался лишь горький вкус пепла во рту. В этот момент Виктор твёрдо решил. Он должен попасть домой. Прикинул примерное расположение лагеря, оценил расстояние до дома…
