Вика замерла, возвращаясь в давно забытый водоворот эмоций.
Я не спасаю никого, Вика. Я возвращаю долги. Огню.
— Вик? — Маша настороженно вгляделась в её лицо, будто бы увидев там жгучий страх, который как кислота начал разъедать середину живота Виктории.
— Ты права, — моргнула Вика, пытаясь выбраться наружу из пугающих воспоминаний, — я думала это прошло. Но нет, оно снова вернулось и в этот раз из-за меня.
— Снова здорово! — всплеснула руками Маша. — Это из-за его бывшей, которая припёрлась беременной и типа обездоленной давить ему на жалость и чувство вины. И всех её козней, что она строила в надежде избавиться от тебя и единолично завладеть деньгами и вниманием Андрея.
— Он почти смирился и простил себя, а со мной это его чувство снова усиливается. Я катализатор…
— Это не ты! — пыталась достучаться Маша, — это его психика! Вина выжившего заставляет его искать в том, что он жив логичное для его совести объяснение, говорит ему, что это ошибка, и он тоже должен был умереть как и весь его отряд. Что с момента его неудавшейся смерти всё идёт не так по его вине, что будто бы он создал тем, что жив, какое-то неправильное ответвление реальности и теперь всё, что происходит — на его совести. Вообще всё!
— А говоришь, фантастику не читаешь, — глянула на неё со скепсисом Вика.
— Не читаю. Почти. Больше смотрю, если в главной роли любимые мужики. Но я не об этом, не уводи с темы! Самое плохое в такой вине — это когда человек считает, что можно всё исправить одним очень простым для него способом.
Вика сразу поняла, о каком способе говорит Маша. Она знала это давно и ещё раз вспомнила сегодня утром, вытащив из ящика пистолет. Но Андрей только один раз был на грани того, чтобы сделать это. На краю подоконника. В груди стало снова больно, будто бы в неё воткнули ребристый охотничий нож и теперь медленно проворачивают его там по часовой стрелке, отсчитывая острой стороной лезвия секунды.
— И знаешь, что я тебе скажу? — продолжила вдруг Маша, встав прямо перед ней. — Я знаю, что ты тоже так думаешь.
— Об Андрее? — почти с ужасом переспросила Вика.
— О себе.
— Я не собираюсь ничего подобного… — почти проговорилась Вика про попытку самоубийства Ветрова, не будучи точно уверенной, что Маша в курсе этого.
— Ты же убегаешь каждый раз, когда считаешь, что приносишь людям вред, и им без тебя будет легче. Считаешь, что твоё исчезновение из их жизни решит сразу все проблемы.
Вика выдохнула и отвела глаза. На ствол берёзы у тропы села разноцветная бабочка и раскрыла свои крылья, чтобы погреться на солнечном пятнышке.
— Какой утомительный психоанализ у нас получается. А мне просто хотелось отдохнуть. — Обманчиво спокойным голосом решила урезонить она свою подругу. Слишком глубоко та забиралась под её кожу. Возможно, это была неосознанная месть за то, что она выдавила из неё правду о Разумове. Что ж, сама виновата.
— Прости, — сразу отступила Маша, тоже понимая, что давит на неё.
— Меня всё это очень пугает, — продолжила Вика, но теперь уже немного о другом. Раз уж Маша лезет в нутро, пусть тут подскажет советом или просто поможет снять давление.
— Что именно? — осторожно спросила подруга, когда они продолжили идти по тропе.
— Андрей, — Вика задумалась, как правильней сказать, — точней его любовь ко мне. Она такая… пугающая, огромная, как… как одержимость.
— Безумная? — подсказала Маша слово, которое крутилось на кончике языка.
