– Иными словами, вы хотите, чтобы я объяснил вам, как я это узнал.
– Нет, спасибо, я уже поняла. Вам помогает что-то фронтальное… и френологическое.
Я расслышала вздох.
– Кажется, врачи уже поделились с вами своим неведением. Иногда я чувствую себя так, словно играю в шахматы с противниками, играющими в шашки.
– Я вас не понимаю, сэр…
– Разумеется, не понимаете. На мой интеллект в мире существует несомненный спрос, поэтому я принял решение им торговать. Я предоставлю вам объяснение в обмен на две услуги.
Тихая, но ясная ниточка слов, как и всегда.
– Какие услуги? – подозрительно спросила я.
– Не будет ни открытого окна, ни глазного врача.
Я почти улыбнулась. К счастью, я стояла за креслом. Он не мог меня видеть, даже будь у него глаза на затылке.
– Окно я закрою. А вот глаз нужно осмотреть.
– Вы очень упрямая.
– Мы уже начинаем понимать друг друга. – Я занималась покрывалом, слушая его голос.
– Как вам будет угодно.
Возникла короткая пауза, потом я вновь принялась за постель.
– Я уступила вам половину. Вы тоже могли бы уступить мне половину ваших объяснений.
– Мисс Мак-Кари, половина – это и есть объяснение целиком. Но чтобы вы спокойно спали этой ночью, я скажу: как только вы вошли сюда в первый раз, я услышал, как ваши пальцы теребят платок, а в голосе вашем слышалась легкая хрипотца – так бывает у человека, которого душили, и последствия удушения еще не прошли. Запах рома и дегтя на вашем платье и гораздо более легкий запах хорошего красного вина в ваших волосах. Ужин тет-а-тет. Присутствие третьих лиц исключается попыткой удушения. Интимная обстановка. А если женщина, подобная вам, состоит в близких отношениях с подобным субъектом, это может означать только одно: она слишком низко себя ценит.
– Нет… Все это вот так вывести невозможно… – простонала я.
– Еще раз прошу вас не плакать над ковром. Пожалуйста.
Я вытерла слезы и сошла с ковра.
– Никто не может… узнать все это, просто посмотрев на человека! – не сдавалась я.
– Вам нравится театр? – неожиданно спросил мой головастый пациент.
– Ну конечно, кому же он не нравится? – Вопрос застал меня врасплох.
– Мне.
– Вам не нравится театр?
– Да.
– А при чем тут все, что мы обсуждали?
– Если вы перестанете засыпать меня вопросами, я сумею объяснить.
Я замолчала, борясь с раздражением. Голосок продолжал вещать:
– В театре все сидят и наблюдают за спектаклем. Я делаю то же самое, но мой спектакль – это люди. Ясно, что вы меня не понимаете.
Я действительно его не понимала. Единственное, что я поняла, – это что он догадался обо всех моих несчастьях, просто на меня посмотрев, и от этого я вновь разрыдалась.
– Если это вас утешит, знайте: я тоже не понимаю, почему женщины плачут по всякому поводу, – признал голос из кресла.
Я решила ответить резко:
– Потому что не в наших привычках бить и унижать других, когда мы сердимся, не в наших правилах так вот в лицо выкладывать интимные подробности…
Мистер Икс ничего не ответил. Я воспользовалась паузой, чтобы закрыть окно.
– Доброй ночи, мис… – Обернувшись, я застыла как вкопанная.
Кресло было пусто.
На секунду я подумала, что мой пансионер улетучился, как призрак. Однако он просто лежал на своей кровати, на спине.
– Вы не приняли свой лауданум, – напомнила я, заметив нетронутый стакан.
– Я в нем не нуждаюсь. Беседы с вами обладают снотворным эффектом.
– Спасибо.
По выражению его лица я догадалась, что таково его представление о шутках. Определенно, что-то привело мистера Икс в хорошее настроение.
