В ожидании время тянется бесконечно. Сквозь тонкие стенки коробки счастливые избранники слышали, как хлопнули дверцы автомобиля, рев мотора, стук тонких каблуков Мерседес, скрип двери, грохот кастрюль на кухне, крики торговца печеным бататом, доносящиеся издалека и еще тысячу разных звуков, но они не слышали голоса девочки. Время тянулось мучительно, но ничего не происходило. Вскоре все звуки извне потонули во влажном тумане сумерек и наступила тишина. «Наверное, уже ночь» – подумал Малыш и тихонько прошептал: «Медвежонок, ты не спишь?» «Нет» – ответил Пушистик и, перевернувшись на другой бок, уткнулся своим меховым ухом прямо в нос Малыша. «Я сейчас чихну!» «Неправда. Куклы не чихают». «А я чихаю». «Вот это странно. Интересно, как долго мы будем здесь лежать?» «Это неважно сколько. Главное, что нас выбрали и у нас теперь есть хозяйка. Интересно, какая она эта Габриэла. Если она похожа на свою маму, то, наверное, она прекрасна, как Ангел». «Хватит болтать. Лучше спать. Так время проходит быстрее» – и вскоре в коробке послышалось едва уловимое сопение. Медвежонок уснул, а пупс протомился, мечтая до рассвета, пока не послышалось хрипловатое пение первых петухов, звон медных кастрюль и треск хвороста в печах на кухне не возвестил о пробуждении дома. Наступил долгожданный день. Он лежал с закрытыми глазами и сотый раз представлял, как откроют коробку и, в сиянии солнечного света, над ним склонится златокудрый ангел. Вдруг, коробка взмыла вверх. «О, наконец-то! Медвежонок, это сейчас произойдёт!» Он прислушивался. Шаги, скрип дверей, опять шаги, опять скрип дверей, звук ножниц, перерезающих старательно завязанные Кончитой ленты, шелест разворачиваемой бумаги… Сердце Малыша бешено колотилось. «Вот сейчас, вот сейчас…» Крышка коробки слетела куда-то на пол и в сиянии полуденного солнца Малыш увидел… нет, отнюдь не Ангела в нимбе золотых волос, а расплывшееся в улыбке толстое, лоснящееся от пота, лицо няньки с носом, занимающим половину этого, не скажем красивого, но весьма добродушного лица. «Не случилось. Жаль» – с горечью подумал Малыш. «Но в конце концов не всё в этом мире происходит так, как мы себе придумываем». «Габриэль, посмотри какое чудо подарили тебе твои добрые родители! Он совсем как настоящий ребёночек. И Медвежонок прехорошенький. Какие лапусечки!» И танцующей походкой Пилар или попросту Пили, так звали няньку, провальсировала к кровати девочки с подарками в руках. Всё было совершенно не так, как представлял Малыш. И девочка оказалась не златокудрым, а черноволосым Ангелом, с огромными печальными глазами, совсем как у матери. Она казалась совсем крошечной на огромной неприбранной постели, похожей на кружевной торт великана с красными розами вышитыми на подушках и надписью «ми аморе». Девочка улыбалась и протягивала руки к Малышу. «Ну, вот он, вот он этот момент!» Он оказался в тёплых объятиях и, счастливый, замер, слушая стук маленького сердечка, бьющегося где-то рядом под тонким кружевом ночной рубашки. «А Медвежонок какой, посмотри! Какие чудесные у тебя родители, Габриэла. Уж как они тебя любят! У меня отродясь таких не было. Я имею ввиду игрушки. А какой праздник готовит госпожа Мерседес по случаю твоего дня рождения!» И Пилар вышла из комнаты, причитая еле слышно себе под нос: «Бедная, бедная моя девочка».
К празднику в доме Морено готовились основательно. Со вчерашнего дня Мерседес отдавала распоряжения на кухне. Нужно было запечь ягненка в земляной печи, предварительно обмазав его пряной пастой из перемолотых трав. Это потом из его нежного мяса приготовят суп. Засахаривали фрукты и жарили в воздушном кляре цветы цукини. Загодя делалось айвовое желе и амарантовые оладьи. Фаршировались свиным фаршем перчики чили и укладывались в белоснежный ореховый крем а сверху, россыпью гранатовые зерна, словно сверкающие рубины или капельки крови. Запекалась на банановых листьях рыба, маринованная в апельсиновом соке и пряностях, тушилась телятина с молодыми побегами кактуса. Были припасены к столу, как изысканный деликатес, муравьиные яйца, дорогие, словно черная икра северных рыб и выдержанный мескаль с плавающим в нем агавовым червячком. А как апофеоз застолья – огромная башня торта из нежнейшего шифонового бисквита под пышной шапкой взбитых ванильных сливок. Мерседес знала толк в изысканной еде. Пиршество намечалось грандиозное.
