– Ох, прости, – я дотронулась до его руки, показывая ему свое соболезнование, но тут же быстро одернула ее.
– Ничего страшного, – Дима посмотрел на меня, – я уже привык. Да и дед еще жив. Вот он еще работает на железной дороге.
– А ты не мог бы мне как-нибудь показать свою работу, мне очень интересно.
– Как-нибудь покажу, – ответил он.
– О, мы уже пришли, – удивилась я. – Проходи, – с этими словами я открыла ему дверь, пропуская его вперед. Дима зашел, и стал оглядываться, а потом помог мне снять пальто.
– Детонька моя пришла, – в коридор вышла кухарка, чтобы по давней заведенной привычке снять с меня пальто. – Ой, – удивилась она, когда увидела Диму.
– Здравствуйте, – сказал Дима и протянул ей руку.
Дуняша застыла ненадолго, а потом тщательно вытерла свои руки об фартук и пожала Димину руку.
– Здравствуйте, – ответила она ему. – Так вот из-за кого тесто на пирожки у нас были пересолены, а, – сказала кухарка и подмигнула мне.
– Дуняша, – сказала я сердито. – Это Дуняша, – представила я ее Диме, – наша помощница. А это Дима, мой друг.
– Друг, а как же конечно друг, – засуетилась Дуняша.
– Я сейчас Диму в зал провожу и приду, помогу тебе, мои пирожки же еще остались? – спросила
– Остались, куда бы они делись, – с этими словами, кухарка убежала на кухню, а я повела Диму в зал. Он все оглядывал, ему было все интересно.
– Никогда не бывал в доме профессора, – сказал Дима.
– Ничего необычного, – пожала я плечами, – дом как дом. Ты осматривайся пока, а я пойду Дуняше помогу.
Дима ходил, смотрел на картины, развешанные по стенам, трогал фигурки, расставленные на небольших полочках.
– Вот эти салфетки она сама делала, – сказала Дуняша, когда заходила в зал с подносом, на котором стояли красивые чашки с чаем, вазочка с сахаром и небольшой кувшинчик с молоком. Сразу же за кухаркой зашла я, тоже с подносом в руках, на котором стояла ваза с моими пирожками. Я, довольно улыбаясь, поставила их на стол.
– Приятного аппетита, – сказала Дуняша.
– Так может вы с нами? – предложил ей Дима.
– Я? Нет, нет, спасибо мил человек, – замахала руками кухарка, – я уже и чаю попила, и пирожков наелась, а вы кушайте, кушайте милые мои.
Она развернулась, и чуть ли не бегом выбежала из зала.
– Присаживайся, – я показала Диме на стол.
– А руки где можно помыть, – спросил меня Дима.
– Ой, что это я, действительно, – я засмеялась. – Иди за мной.
Я провела Диму в ванную комнату.
– Ого, – удивился он, когда зашел в нее, – ничего себе система, – он стал оглядывать трубы, которые вели к раковине и ванне. – А ванная какая белая.
– Вот полотенце, – сказала я, когда он тщательно вымыл руки.
Мы вернулись в зал, сели на наши места, я подала Диме чашку с чаем.
– Сахар? – спросила я у него и подала ему вазочку. Но он отрицательно покачал головой. – Тогда может быть молока? – я пыталась ухаживать за ним. Но Дима снова отказался.
– Я тоже не пью чай с сахаром или молоком, а папа рассказывал мне, что когда я была маленькая, то могла вот в такую чашку кинуть пять или даже шесть кусков сахара! – я рассмеялась над собой. – Представляешь? Пять или шесть!
Но Дима не разделял моего веселья.
– Я с братом видел сахар только на новый год, каждому по кусочку, и только когда отец был жив, – сказал он.
Я перестала смеяться, смутилась, опустила свою голову вниз и стала теребить свой фартук, как будто это я была в этом виновата.
– Какие вкусные у тебя пирожки, – Дима решил сменить тему, потому что понял, что немного перегнул палку. – И ты так быстро научилась их печь, всего за неделю.
