Эвакуация. 1941—1942 гг. - страница 29

Речь, конечно, не о том, что в Берлине планировали, когда и куда такая-то дивизия или бригада РККА должна выдвинуться, а о том, что они якобы скрытно (или прикрываясь нарочито неубедительными поводами) подводили свои дивизии к советской границе и тем самым демонстрировали свое тайное (!) намерение напасть. Столь же «тайно» (ибо германская разведка на самом деле все видела и знала, но не спешила «спугнуть» будущую жертву какой-нибудь неосторожной нотой протеста) к линии готовящегося боевого столкновения выдвигались и красноармейские дивизии и бригады. В результате к моменту нападения гитлеровцев в приграничной зоне, в пределах досягаемости немецких бомбардировщиков и артиллерийских орудий, было сосредоточено (по данным М.И. Мельтюхова) 186 красноармейских дивизий из имевшихся в наличии 303 (3 061 160 человек личного состава из 5 774 211 общей численности)[46]. Конечно, не вся Красная армия туда подтянулась, был еще Забайкальский военный округ (с началом войны преобразованный в Забайкальский фронт), ибо отношения с Японией были более чем напряженные, до самой Сталинградской битвы сохранялась большая вероятность опять же «вероломного» удара японцев «в спину» СССР. Дислоцировались наши воинские формирования в Закавказье, в Средней Азии: с разных направлений можно было ждать удара. Немало армейских подразделений несло службу в нашем необъятном тылу: охрана, учеба и прочее.

Но из того, что можно было бросить на защиту западной границы, предупреждая нападение Германии, собрано было практически все. При этом немецкая разведка прекрасно знала, где какие соединения и части расположились, какова их боеготовность, знали даже имена командиров. Наблюдая, как на приграничные железнодорожные станции прибывали и разгружались все новые воинские эшелоны, немцы отнюдь не тревожились: чем больше – тем лучше, это вписывалось в план «Барбаросса».

Главная тактическая хитрость, на которой, как на волоске, держался этот тщательно проработанный, а все-таки авантюрный план, заключалась в том, чтобы напасть внезапно. Этот пункт в директиве «Барбаросса» особо подчеркивался: «Решающее значение должно быть придано тому, чтобы наши намерения напасть не были распознаны»[47].

И ведь это тоже у них получилось!

Запись, сделанная Гальдером в день нападения на Советский Союз, начинается с фразы: «Утренние сводки сообщают, что все армии, кроме 11‑й [на правом фланге группы армий “Юг” в Румынии], перешли в наступление согласно плану. Наступление наших войск, по-видимому, явилось для противника на всем фронте полной тактической внезапностью». Замечание про полную внезапность выделено самим автором дневника: для него это принципиально важно. Дальше он протоколирует события, совершившиеся на только что открытом Восточном фронте, первые сведения о реакции в мире на вторжение армии рейха в СССР, сводки с мест первых сражений. И, по-видимому, уже вечером фиксирует «общую картину первого дня наступления». И опять его первая фраза – о том же: «Наступление германских войск застало противника врасплох».