Эван Картье. В погоне за золотым сечением - страница 2

– Месье Картье, – объявил учитель, подойдя к парте, – история гораздо важнее, чем вам кажется.

Месье Мартин поправил очки на носу и отдал мне работу. «Два с плюсом». Даже не вшивая тройка. Нет, «два с плюсом». Раздался глубокий вздох.

– Вы не можете нарисовать мне хотя бы троечку с минусом за красивые глаза? – спросил я, улыбнувшись самой лучезарной улыбкой на свете.

– Эван, – пробурчал он недовольно.

Все в классе расхохотались. Мой друг Давид, сидевший сзади, похлопал меня по спине, оценив шутку. Только вот месье Мартин не засмеялся. Я ждал, что он разозлится и накричит на меня, но ничего подобного. Он просто покачал головой, как обычно.

– С таким отношением вы ничего не добьетесь в жизни.

Сжав кулаки под партой, я промолчал. Учитель истории хочет, чтобы я чего-то добился в жизни, хотя моя жизнь уже пуста. Луиза заметила мою реакцию и взяла за руку. Ее прикосновение подействовало как катализатор, аварийный выход для злости, от которой я уже чуть было не лопнул. Месье Мартин неловким жестом протянул мне работу и закусил губу. Он просто потерял дар речи. Как и весь класс. Вся школа знала о приключившейся со мной трагедии. Я с опозданием начал учебу в этом году, потому что в папин дом переехала бабушка. Все лето я провел с ней, подальше от случившегося, а потом пришлось улаживать вопросы с бумагами и перевозить ее вещи. Единственным человеком, с которым я поддерживал контакт, была Луиза.

Сдерживать поселившуюся внутри злость стоило невероятных усилий. Но я всегда с ней справлялся, пусть это и сильнее меня. Однако сегодня утром она засела глубоко внутри, и я ничего не мог поделать. Знаю, я должен думать о другом, но очень хочется, чтобы мне объяснили, как дальше жить, когда в четыре года теряешь мать и только что – в четырнадцать – переживаешь смерть отца… Как дальше жить, когда единственный оставшийся живой член семьи – это бабушка по папиной линии? Правда, есть еще дядя, которого никто никогда не видел, потому что он живет у черта на рогах. Если кто-то мне разъяснит, как мне теперь жить, – я с удовольствием послушаю.

– Мне очень жаль, Эван, – начал месье Мартин. – Ты же знаешь, я пытаюсь помочь.

Да ну! Все так говорят. Психологи, учителя и даже незнакомые люди. Когда речь заходит о смерти, открывается просто поразительный источник сочувствия. Только вот звучит все это фальшиво. Не нужна мне помощь. Мне нужен мой отец. Но он не вернется. Никогда.

– Я знаю!

– Тогда как ты объяснишь эту оценку? Я же знаю, ты способен на большее.

– Ничего вы обо мне не знаете!

Прозвучало слишком громко. Я готов был взорваться: меня трясло, нервы, казалось, вот-вот лопнут. Однако я ничуть не старался успокоиться. Учитель истории всегда видел меня насквозь. Может, поэтому я и вел себя безупречно именно на его уроках. Ну то есть в целом хорошо. Но сегодня меня все бесило. Луиза слегка сжала мне руку и отпустила. Мы встретились взглядами: я понимал, что она пытается мне помочь сбросить напряжение, расслабиться. Напрасно. Сегодня не мой день.

– Эван, с меня хватит! – прогремел месье Мартин. Глаза учеников были прикованы к нему.

Он грозно посмотрел на меня, но я и бровью не повел.

– Тогда с меня хватит ваших дурацких уроков!

Месье Мартин провел ладонью по лицу, вздохнул и побрел к столу. Уверен, ему очень не нравилось, что я оказался среди его учеников в этом году: скоро на пенсию, и он надеялся провести последние годы без бунтов и волнений. Не тут-то было. Я пытался поймать его взгляд.