Вторым вариантом был проход через лес – логично предположить, что где-то в его чаще барьер заканчивается. И хотя проход через буйные заросли даже одного отряда предполагал большие сложности, Готтран велел проверить этот вариант. Надумал ли он что-то по этому поводу, оставалось неясным. Его люди побродили вокруг, но, как заверяли эвендины Лесного братства, до конца барьера дойти не смогли: помешали буреломы, болота и убийственная темная аура, распространившаяся по лесу благодаря ильфитам.
Наконец, в-третьих, Готтран позаботился о том, чтобы никто не покинул Предгорье без его ведома, а это значило, что о закупке продовольствия придется забыть. Ситуация пока не была критической: лорд Йоран старался обеспечить себя всем самостоятельно, и хотя после произошедшего в Ишдате народу в Предгорье сильно прибавилось, еды впритык, но хватало. Кое-какую помощь – очень неохотно – оказывало Лесное братство, в обмен на хлеб и молоко они приносили мясо зверей и птиц. Однако долго так продолжаться не могло, это не было секретом ни для Темнокрылых, ни для Готтрана.
Но самое главное, из-за окружения Темнокрылые не могли передать Дориану письмо Архелы, на которое они возлагали немало надежд.
В самый разгар обсуждения, когда Гильем яростно возражал Одеру, пытаясь донести, что бестолку ждать, пока они ослабнут от голода, надо вдарить в тот момент, когда сил достаточно, явился Шету. Спор сразу утих.
Эвендин, которого Диос привез с Тоа-Дина, у всех до единого вызывал сложные чувства, и они совсем не походили на то, что Темнокрылые испытывали к Юсту. Тот давно стал им верным товарищем, на которого всегда можно положиться, а во всем облике Шету сквозило нечто угрожающее, и хотя он ни разу не повел себя грубо, поворачиваться к нему спиной никому не хотелось. Да и говорить при нем лишний раз – тоже.
Шету, судя по всему, прекрасно это понимал. На нем была искусственная кожа, сделанная эвендинами – маскировка высшего класса, благодаря которой его никак нельзя было отличить от деревенского мальчишки. Юное лицо, черные короткие волосы, чуть прищуренные глаза – ни дать ни взять обычный пацаненок, если бы не зловещая улыбка, в которой мигом растянулись его губы. Никто, включая Диоса, ни разу не видел его настоящего лица и даже предположить не мог, сколько ему на самом деле лет.
– Есть ли у вас должность того, кто заставляет молчать? Мне кажется, я бы вполне подошел.
– Ты нанят, – проворчал Гильем.
– Где Тард, Шету? – спросил Диос. – Все хорошо?
– Как сказать. Подданные Рандэла сказали, что в лесу кто-то пытается пройти через барьер. Очевидно пытается, явно добиваясь, чтобы его заметили. Мы пошли посмотреть и увидели человека. Тард потребовал, чтобы его пустили.
Все до единого взгляды обратились на Шету.
– Чего смотрите? Я не знаю, кто он. Тард ведет его сюда. Видимо, не настолько ему доверяет, чтобы спускать с него глаз и позволять видеть, как здесь обстоят дела.
Долго гадать, в чем дело, не пришлось: Тард приволок Родрика, которому предусмотрительно завязал глаза. Диос тут же сорвал с него повязку и как ни в чем не бывало поприветствовал:
– Давно не виделись! Извини за такие сложности, времена тяжелые.
Родрик со вздохом потер голову, освобожденную от повязки, и неловко помялся. Тард многозначительно похлопал себя по поясу: на нем, помимо его собственных меча и ножа, висели два кинжала, конфискованные у Родрика.
