Ни смысла не было, ни сил.
Сходил, в итоге, за пивчанским
И до утра угрюмо пил.
Тревожно было, неспокойно,
И, первым делом, от того,
Что бывший милым Дашин образ
В мозгу затёрся у него.
Они же мило так дружили
И переспали только раз,
А он уж дрочит на другую.
Не пидорас ли? Пидорас!
Так скажут Миша со Степаном,
И будут полностью правы,
А Даша… Даша, боже правый,
Простить меня захочешь ты?
Евгений за бошку хватался,
Себя искусным матом клял,
Но в пике совестных страданий
Натальин облик представлял.
И отпускало моментально.
Все думы обращались к ней,
Отодвигались силуэты
Подруги Даши и друзей.
«Я не могу сейчас иначе, —
Пытался Женя им сказать. —
Теперь лишь понял я, что значит
От страсти голову терять.
Да, ничего о ней не знаю.
Нет, о прощеньи не молю.
Хуй я чего-то понимаю.
Бля! Я, действительно, люблю…»
Но все сердечные мотивы
Со стороны были просты —
Так получалось: подматросил
И с первой юбкою – в кусты.
И снова думал он о Даше,
И думал о себе хуйню:
Так нить угрюмых размышлений
Смыкалась в сраную петлю.
И снова не было покоя.
К рассвету кончился пивас.
Казался Жене угольями
Ортопедический матрас.
Но то не угли обжигали,
А жгло его внутри огнём,
Что так умела жечь Наталья.
И далеко не только в нём.
Под утро лишь уснул Евгений,
И сон был муторен его.
Проснулся, будто и не спавший,
А за окном совсем светло.
Неясно: «Доширак» на завтрак
Готовить или на обед.
Тут на краю стола лежавший
Вдруг завибрировал планшет.
Схватил девайс Евгений резво,
Иконку сдвинул до конца,
И на заляпанном экране
Явился брат его отца.
Он был в панаме и рубашке
В плетёном кресле за столом,
А море за его спиною
Закатным красилось лучом.
В руке держал мундштук с сигарой,
Другою гладил кошака.
Заметил Женя ненароком:
Трясётся дядина рука.
«Привет, Евгений! Как погодка?
А в Рио нынче благодать.
Но я хотел тебе сегодня
Из жизни случай рассказать.
Скажи, один ли ты в квартире?
Никто не должен слышать нас.
Сугубо конфиденциальным
Остаться должен мой рассказ.
Вот хорошо, тогда послушай
И не пытайся перебить.
Мне тяжело, однако, будет
И так об этом говорить.
С чего начать, не знаю даже.
Нравоучений не хочу,
Но уважать себя не буду,
В натуре, если промолчу…»
Тут он замолк, на море глядя,
Затяжку сделал с мундштука.
Тряслась, волненье выдавая,
Его поднятая рука.
«Ты знаешь, есть такие люди,
Что портят всем, кто рядом, жизнь.
Зачем – они не знают сами,
Но ты таких вдали держись.
Как распознать их – вот наука,
Чутьё тут надобно иметь,
Других людей услышать мненья
И сделать выводы уметь.
Когда я сделку заключаю,
По видам внешним не сужу:
О репутации партнёров
Сперва я справки навожу.
Но бизнес – это дело мозга.
Я, знаешь, дружен с головой.
Другое дело, если сердце
Задето ёбаной стрелой.
Вот мнений выслушана масса
И компромат уже нарыт,
А сердце знать о том не хочет
И пуще прежнего болит.
Не может сердце ошибаться?
Судьба такая, стало быть,
И можно не сопротивляться,
И больше некого винить».
Тут дядя сделал вздох глубокий,
Коту за ухом почесал,
И – Женя в этом мог поклясться —
Кот тоже грустно завздыхал.
«Для иллюстрации уместней
Иносказательный манер.
Такой сейчас тебе представлю
Гипотетический пример».
