Придет ли час моей свободы?
Пора, пора! – взываю к ней;
Брожу над морем, жду погоды,
Маню ветрила кораблей.
Под ризой бурь, с волнами споря,
По вольному распутью моря
Когда ж начну я вольный бег?
(1, L)
Здесь Пушкин тоже дал примечание (10-е): «Писано в Одессе». Сюда он прибыл летом 1823 г. (и действительно мечтал о побеге морем за границу). Отсюда он и отправил первую законченную главу на суд «вредного» для него севера, иными словами – в Петербург для публикации:
…ди же к невским берегам,
Новорожденное творенье,
И заслужи мне славы дань:
Кривые толки, шум и брань!
(1, LX)
Место «новорожденного творенья» в ряду других произведений поэта в первой главе четко обозначено. В начале названы Руслан и Людмила, герои его первой поэмы (1, II), в конце – главные женские образы «Кавказского пленника» (черкешенка) и «Бахчисарайского фонтана» (Мария и Зарема).
…ак я, беспечен, воспевал
И деву гор, мой идеал,
И пленниц берегов Салгира…
(1, LVII)
Таким образом, упомянуты все три книги Пушкина, которые к тому времени вышли из печати и должны были быть известны читателям первой главы ЕО – новой, четвертой по счету, его книжки. И автор сразу дал понять читателям, что к его новому произведению нельзя прилагать мерки романтических поэм.
Если в герое «Кавказского пленника» было допустимо и даже желательно узнавать самого поэта, то такие мысли насчет Онегина автор сразу пресекает:
…сегда я рад заметить разность
Между Онегиным и мной,
Чтобы насмешливый читатель
Или какой-нибудь издатель
Замысловатой клеветы,
Сличая здесь мои черты,
Не повторял потом безбожно,
Что намарал я свой портрет,
Как Байрон, гордости поэт,
Как будто нам уж невозможно
Писать поэмы о другом,
Как только о себе самом.
(1, LVI)
Если в героинях «Бахчисарайского фонтана», Марии и Зареме, можно было видеть преображенные фантазией поэта предметы его настоящих любовных чувств, утаенных от света, то читателям ЕО автор ничего такого не обещает и даже спешит их разочаровать:
Вопрос нередко слышу я:
«О ком твоя вздыхает лира?
‹…
Кого твой стих боготворил?»
И, други, никого, ей-богу!..
(1, LVII, LVIII)
Так Пушкин заявляет о намерении создать нечто принципиально новое, нечто такое, что читателям непривычно и вряд ли им сразу понравится. Потому он и предвидит «кривые толки, шум и брань».
Вторую главу романа Пушкин завершил тоже в Одессе в декабре 1823 г. Там же была написана и большая часть третьей. Внешне в его жизни за время работы над ними ничего не изменилось, потому в этих главах почти нет собственно автобиографических отступлений. Рассказ о деревенской жизни Онегина и его дружбе с Ленским, о Татьяне, Ольге и их родителях перемежается с отступлениями другого рода. Но зафиксировать время, когда ведется рассказ, Пушкин и здесь не забывает. Так, раздумывая, что делать с письмом Татьяны, написанным по-французски, он вспоминает Баратынского, которому хотел бы доверить переложение «иноплеменных слов» «страстной девы» на «волшебные напевы» русских стихов:
…де ты? приди: свои права
Передаю тебе с поклоном…
Но посреди печальных скал,
Отвыкнув сердцем от похвал,
Один, под финским небосклоном,
Он бродит, и душа его
Не слышит горя моего.
(3, XXX)
Баратынский тогда проходил солдатскую службу в Финляндии, чтоб заслужить прощение юношеского проступка. Друзья его и он сам расценивали это как ссылку. То, что он бродит один «под финским небосклоном», на берегах Балтийского моря, должно было напомнить читателю, что автор
