Евнухи в Византии - страница 13

. Отмечая малочисленность евнухов в Турции в тот момент, когда он проводил свои исследования (он смог встретиться только с «двумя или, возможно, тремя из этих странных существ»), Пензер заявляет, что «они были необходимым злом там, где господствовали деспотизм и многоженство, но теперь они ушли в прошлое – и уже вернулись в наше воображение на страницах „Тысячи и одной ночи“, которым, кажется, по праву и принадлежат»[102]. В рамках своего описания евнухов он дает обзор их истории. Он утверждает, что «как правило, власть евнухов не принесла с собой ничего, кроме жестокости, интриг, коррупции и бедствий», и, цитируя тот самый вышеприведенный отрывок из Гиббона о власти евнухов при Констанции II, с некоторым облегчением отмечает далее, что «были те, кто не боялся атаковать эту раковую опухоль, которая разлагала самое сердце Империи»[103]. Пензер также добавляет, хотя и неохотно, обсуждение «физического и психического состояния евнухов», чтобы объяснить устройство гарема и объяснить «его постепенные разложение и упадок, в значительной степени вызванные внедрением и усилением влияния этого непродуктивного, бесплодного, неестественного и совершенно нездорового члена общества – евнуха»[104].

Важно понимать, однако, что враждебность к евнухам обусловлена не только вечным ориентализмом. Например, в своей работе о китайских евнухах Цай отметил, что современные историки Китая полагаются на рассказы ученых-конфуцианцев, которые враждебно относились к придворным евнухам, хотя те были в основном китайцами[105]. Он отмечает, что именно западные ученые смогли подвергнуть сомнению традиционные нарративы и попытались «дать евнухам более сбалансированную оценку»[106]. Тут возникает соблазн понять враждебность по отношению к евнухам и как реакцию некастрированных мужчин на тот факт, что оскопленные мужчины приобретают влияние и власть, или, еще проще, как чувства неспокойных некастрированных мужчин, сталкивающихся с фигурой евнуха. Кое-что из этого беспокойства всё еще проглядывает и сегодня в шутливых или чувствительных реакциях на идею кастрации[107]. Складывается четкое впечатление: мужчины чувствуют, что их мужественности угрожает гендерная двусмысленность евнуха. В случае с хиджрами это, очевидно, еще усиливается из-за принятия ими женских черт. Издевательский репортаж журналиста «Индепендент» о хиджрах демонстрирует устойчивость негативной реакции на евнухов[108]. В статье прослеживается явная ориенталистская направленность, равно как и озабоченность гендерной идентичностью. Тот дискомфорт, что вызывают евнухи, может привести не только к открытой враждебности, но и к нежеланию заниматься этим вопросом, каким бы важным он ни был в историческом плане. Когда Пензер опубликовал свой обзор истории евнухов, он был поражен отсутствием работы, посвященной теме его исследования, и отметил, что труд о них Шарля Ансийона в XVIII веке был выпущен под псевдонимом (д’Ойинкан) и также анонимно переведен на английский (Робертом Самбером)[109]. Его вывод состоит в том, что люди действительно не желали заниматься столь неприятной темой, а если и желали, то не хотели афишировать этот факт[110]. Хотя в последние годы наблюдается растущий интерес к евнухам, стремление избегать этой темы всё еще заметно. Несмотря на признанную важность феномена придворных евнухов в позднеантичный период, два современных «путеводителя» по поздней античности вообще их не касаются