– Большой пёс в своей стае, – сказал кто-то.
И солдаты довольно закивали, вспоминая полковника Тито.
– Доедайте свой ужин-завтрак, – капитан кивнул на остатки еды. Уверен, что скоро вам такую роскошь не предложат.
Солдаты за столами приглушенно забубнили, передавая слова капитана дальше. Это вызвало оживление и, будто волна, прошедшая по залу, мотивировало прилив энергии. Забыта была усталость последнего дня. Многие улыбались. Исход операции зависел именно от них. Никто не хотел отсиживаться на базе. Никто не хотел избегать боя.
– Проклятые еретики, – пробурчал, жуя, Вачонски. – Пора давно заканчивать с этим сбродом.
– Торопишься куда-то? – спросил рядовой рядом.
Вачонски оценил его взглядом:
– Как по тебе, Прохор, ты бы вечно гонялся за ними. Слишком любишь давить на курок. Только меня уже это достало.
– Не спорю. Я рад быть здесь. Это лучше, чем просиживать зад на базе. Закончив, придётся опять глотать пыль на полигоне.
– Ты бы их вечно гонял по миру?
– Нет, я о том, что цель теряет смысл.
– В бесконечной войне? – переспросил капитан.
– Жестоко, – констатировал он, – мы охраняем мир и закон.
– Только не этих синеглазых ублюдков, – вставил Вачонски.
– Конечно. Не их. Они украли национальное достояние.
– Вы имеете ввиду то, что они могут сами интегрировать G.A.N.Z.A.?
– Конечно. Не всякий восторг ученого, с благой целью сделавшего открытие, оборачивается на пользу обществу. Вспомни хотя бы ядерную бомбу. Вот так «открывалка» получилась.
– Пффф, – Вачонски легонько стукнул по столу. – И двести тысяч поджарились в огне.
– Сколько потом сдохло от СВЧ? – передразнил его Прохор. – Миллион? Прежде чем поняли принцип микроволн? Одно ИМРТ чего стоило! Благие намерения?
– Не важно, – перебил его капитан. – В чем суть ваших сомнений? Сам факт, что кто-то выскочил вперёд и принялся, расталкивая всех, выбивать себе место получше, наплевав на других, не может быть чем-то оправдан. Почему все должны спокойно это сносить? У них был шанс. Решить, как ты видишь себя в цивилизованном мире.
– Вы говорите о синдикате? – переспросил Боннар.
– Ну и тупица же ты, – чуть не воткнул в него вилку Вачонски. – Нет, блин, капитан имел в виду разговор о святой девственнице, которая ждёт тебя в увольнительной.
Солдаты заржали.
– Я этих ублюдков бы давно выкосил вместо тупых рейдов с юристами, – продолжил он. Всё к этому шло.
– Есть закон, и мы – его исполнители, – повторил Метис.
– Если суть не в провидении и желании достичь мечты человечества о вечной жизни, то по факту это только искра от пламени, – задумался Прохор.
– Какое, нахрен, пламя? – плевался не пережёванным горошком Вачонски. – Только тупым неясно, насколько чужда эта хрень всему живому. Никто не вправе решать, кому жить, кому нет. Хирург помог, и всё. И мне, и ему, – он ткнул в Боннара, – когда нас собрали по кускам. Но нет дальше ничего. Если не суждено тебе жить. Не можешь ты нарушать этот закон. Это всё…
Капитан предупредительно поднял палец и указал на него. Вачонски осекся и опять начал ожесточённо жевать. Несколько секунд сдерживался и потом продолжил:
– При всём уважении, капитан, я не хочу поднимать вопрос о культе и церкви Предтечи, но моё мнение – всё это не нужно. Вообще.
– Я закончу за тебя, – Прохор смотрел на капитана. – Суть – в деньгах. И всё, что всегда желала церковь, послушные прихожане.
– Я очень надеюсь, что это всё будет переварено вами именно здесь и не более, – капитан осмотрел присутствующих. – А потом, когда будете гадить этими брикетами, не забудьте смыть своё дерьмо вместе с этими мыслями. В тишине и одиночестве. Без вмешательства особого отдела.
