– Ох… – только-то и вымолвила Ника, поскольку мгновенно потеряла дар речи. Оставшихся от потрясения сил всего и хватило, чтобы ощупать свои роскошные белокурые локоны: на месте ли?
– Ну, теперь ясно, почему я так спешила? – Гена ловко взбила мочалку когтями. – Вот если бы в ГАИ служили женщины, они бы меня поняли! Я ведь как раз торопилась в салон…
За полгода жизни в доме ЕВРа, куда, собственно, и пристроила ее Гена, Ника видела ее всякой: лимонно-розовой, фиолетово-зеленой, блондинкой, брюнеткой. Рыжей, в конце концов! Но вот такой – чисто клоун! – ни разу! Перекрашивать волосы было Гениной страстью, и, как ко всяким полезным хобби, Ника и к этому относилась с уважением, то есть не осуждала. Но выбрать такое сочетание цветов…
– Да, не получилось! – капризно надула губки Гена. – Я хотела на оранж сделать мелирование, чтобы как солнце в снегопад, представляешь?
Ника честно попыталась представить – не вышло: она никогда не видала яркого оранжевого солнца во время метели. Даже у себя на родине, где и солнца, и снега – с избытком, а уж тут, в Москве, где и неба-то нету…
– Ну и… – девушка наконец проглотила тяжелый ватный комок, мешающий говорить, – теперь-то как?
– Как-как! Я же с Сержем Зверевым созвонилась, к нему и ехала! Когда помаду купила, смотрю, проспект вообще пустой! Ну, думаю, чего я на перекресток поеду, если никого нет? Я напрямик к салону и помчалась!
– Как напрямик? – снова не поняла Ника.
– Нельзя быть настолько без воображения, – холодно проронила Гена. – Где находится салон Зверева?
– Как где? – Ника уверенно махнула рукой в окно, показывая на стоящий напротив огромный дом. Правда, оттого, что проспект был до безобразия широк, дом оказался столь далеко, что просто терялся в густом мареве выхлопных газов.
– Ну? – победно задрала подбородок гостья. – А бутик где?
– Так рядом же с нашим домом… – Ника снова махнула рукой, но теперь уже не столь уверенно.
– Вот! А перекресток где? У черта на рогах! Через два светофора, да там еще поворот такой неудобный. А напрямик – это же ровно минута! Так сказать, от двери в дверь. Я и рванула.
– Ну вы даете! – ахнула восхищенная девушка. – А разве так можно?
– Правила создаются затем, чтобы их нарушать, – философски проронила Гена. – К тому же, повторяю, проспект был совершенно пустой.
Ника с сомнением покачала головой: не верить Генриетте она не могла, но и пустым проспект она не видела ни разу! Наоборот, там всегда неслось столько машин, что оставалось удивляться, как они все помещаются…
– Ничего странного, – сообщила гостья. – Президент проехал, оцепление сняли, движение открыли. Сейчас-то напрямую бы не вышло! Я же не камикадзе! А тогда было совершенно пусто! – Гена мечтательно прижмурила изумрудные, в тон ногтей, ресницы. – И представь, мне даже до середины добраться не дали! Со всех сторон, как из-под земли, машины с мигалками! Окружили, будто я опасный рецидивист! Воют, сигналят! Менты повыскакивали, оружием трясут, глаза бешеные!
– Генриетта Леопольдовна, – вклинился незаметно вошедший и все слышавший Петр. – Так вы что, хотели проспект по перпендикуляру пересечь? Круто!
Рядом с ним, открыв от восхищения рот, застыла Марфа.
– Ах, юноша, – кокетливо потупила глаза польщенная детским вниманием гостья, – мне не хватило буквально пары секунд! Если бы я не заглохла ровно посередине, они бы меня просто не догнали!
