– Ты мне обещал показать их личные дела?
– Да, конечно, – Энтони оторвался от игры и достал маленькую карту памяти.
– Держи, дарю, – заявил он с пафосом. – У меня есть ещё несколько копий. Там, кстати, личные дела не только женщин, но и наших подчинённых. Тебе стоит внимательнее с ними ознакомиться.
– Моё личное дело тоже там?
– Конечно, и твоё, и моё. Иногда любопытно почитать о себе.
Партия была в самом разгаре. В юности я вычитал об одном гамбите. Утверждалось, что такое начало гарантирует победу, независимо от ходов соперника. Вспомнив о нём, я решился применить его на практике. Энтони, похоже, не знал о моём намерении, иначе немедленно разоблачил бы мои планы. К середине партии я должен был сделать один секретный ход, заманивая ферзя противника в ловушку. Вот только когда именно применить этот ход, я не помнил. Положив карту памяти в карман, я решительно высказал своё мнение:
– А тебе не кажется, что излишняя предосторожность может сыграть злую шутку? Довольно подозрительно, что женщинам запрещено покидать пределы гостиницы. Они ведь прибыли на конференцию, а значит, никаких ограничений на передвижение у них быть не должно.
– Ты прав, но сначала давай оценим обстановку, а потом решим, как действовать.
– Да и факт, что в гостинице не будет других посетителей… Понимаю, так проще контролировать ситуацию, но это может вызвать ненужные подозрения о том, кто здесь остановился.
– Согласен, но давай подождём пару дней, посмотрим, не будет ли что-то происходить необычное. Я тоже не в восторге от этих жёстких правил, но не я их устанавливаю.
– И сколько же лет ты служишь в этом подразделении? – спросил я, наконец поняв, что настало время для секретного хода.
– Чёрт возьми! – воскликнул Энтони. – А ты говорил, что не умеешь играть в шахматы. Похоже, мой ферзь попал в ловушку.
– Ты уклоняешься от моего вопроса.
– Не уклоняюсь, просто ты загнал меня в угол. Я фактически стою у истоков формирования этого подразделения. Как только в Брюсселе начались беспорядки и погромы, тут же начали набирать команды для защиты депутатов от безумствующих арабов. Я был в числе первых, а через два года занял пост командира одного из подразделений.
– Получается, восемь лет, – резюмировал я.
– Да, да, восемь лет. Пожалуйста, не отвлекай меня, – попросил Энтони, отчаянно пытаясь спасти своего ферзя от неминуемой гибели.
Я с интересом наблюдал за действиями своего оппонента. Мой ход действительно поставил его в затруднительное положение, и всего через пару минут Энтони сдался, жертвуя ферзём. Теперь я мог продолжить свою игру, обладая безусловным преимуществом.
– Знаешь, мне не нравится, когда ты дружелюбно хлопаешь меня по плечу. Мы ведь не друзья, ты едва меня знаешь, – заявил я. – Я чувствую себя неуютно. Как-никак, ты мой начальник. Может, в будущем мы станем неразлучными друзьями, но сейчас я ещё не освоился на новом месте работы, и поэтому дай мне время вписаться в рабочий ритм.
Энтони был занят ситуацией на шахматной доске, поэтому моё замечание воспринял довольно спокойно.
– Хорошо. Я постараюсь не доставлять тебе особых неудобств. В конце концов, мы всё-таки коллеги и обязаны выполнять общее дело, служба превыше всего.
Я был рад, что Энтони понял меня, но по его выражению лица и тембру голоса догадался, что мои слова немного задели его.
Теперь Энтони тратил на обдумывание своих ходов гораздо больше времени, чем в начале партии. Своей игрой я поставил его в неловкое положение: проигрывать новичку явно было не в его характере, и я невольно затронул его самолюбие.
