Эйгер бросается к деду, осматривает карманы, выуживает горсть патронов и хватает ружьё. Медленно заряжает, оглядываясь по сторонам. Несколько тел на втором этаже. Никто не дышит, никто претворяется мёртвым чтобы напасть. Ни на ком и нигде не видны следы выстрелов, тем не менее рядом лежат две раздавленными гильзы, а для полного заряда не хватало ещё пяти. Крови было так много, что не понятно ранил ли дед нападавшего либо промазал. А кровавые следы вели во все стороны особняка.
«Скорее промазал, раз зверства не прекратились» – подумал Эйгер, в надежде, что дед хотя бы смертельно ранил неизвестного и в скором времени он если не истечёт кровью, то получит оболочной пулей в лицо.
Обретя оружие, шанс на спасение, Эйгера пронзило взорвавшейся внутри стужей, парализуя плечи и руки, сковывающей пальцы. Не понимая почему это с ним происходит нечто подобное, каждый раз, когда он продолжал идти его дыхание сделалось медленным, почти затаённым. Но думать, когда всё решают секунды Эйгер позволить себе не мог, как и умирать, но чувствовал, что это не самое страшное, что его ждёт.
От запаха смерти, цветов и парфюма в воздухе рождается новый вкус, то, чем можно описать саму Смерть, в конце концов приходящей за каждым, унося в своё царство. Эйгер представлял костяные сады, залитые алым светом. Огнём и жаром. Воздух плавился. А кожа таяла.
Парализованное от наваждения тело отказывалось идти дальше, словно душа и тело Эйгера в эту минуту уже существовали врозь. Грудную клетку жгло от горя сменяясь бурей то стужей, будто некто из вне в данную минуту баловался с переключателями в его теле. Без власти в собственном теле мысли Эйгера растворялись в прибывающем отчаянии. Их практически не оставалось, когда послышался женский крик.
Эйгер вышел из оцепенения, толкнул двери следом, сбивая наслоившиеся тела по другую сторону, ворвался расталкивая на своём пути тележки с подарками и угощениями, перешагивая через тела. Его взгляд метался в поисках уцелевших или нападающего, ведя стволом по контурам мебели, готовый выстрелить, и повторить. Отомстить! За них всех.
Оказавшись на другой стороне особняка, подходит к последней двери ведущий в парк, откуда донёсся последний крик вот как секундой ранее.
Эйгер протягивает вспотевшую руку к двери, дёргает холодную ручку… Дверь не поддаётся. Прикладывает все силы, но она будто застряла во времени как некоторые мысли повстречав взаимоисключающие прошлое и настоящее. Вскинув ружьё Эйгер делает выстрел в замок. Не помогает. Тогда два выстрела в петли. Дверь и вправду застыла в воздухе. Бросившись к окну, сметает цветы с подоконника и своим телом выбивает раму, стеклянный звон в мире мёртвых звучит угрожающе сочно.
Эйгер замер в ожидании, прислушиваясь к каждому звуку, ведь он должен был привлечь внимание убийцы. Ведь должен? И отвлечь внимание от жертвы на себя.
Где-то в дали шелестят листья, деревья подёргивает стон накренившихся стволов, с крыши вереницей тянуться одинокие капли, трава на секунду притихает в безветрии, ручей что неподалёку бесконечно убегает в звонящую даль.
Сделав ещё шаг по примятой траве, на хозяина особняка набрасывается тень, рассыпающаяся порывом ветра перед самым носом. Потеряв тень из виду принялся целить во тени окружающие его, ожидая что это было предзнаменованием перед ударом. Готовый выстрелить Эйгер выжидающе осматривался, водил прицел вдоль стены, забора, кустов пока сдавленный женский голос не позвал на помощь.
