Я подумала о Дэниеле и о том, что мне предстоит платить арендную плату. Едва ли мне удастся долго держать мистера Гаррисона на расстоянии. Через несколько дней мы окажемся на улице, в лучшем случае это случится через неделю.
– Гвен, – пробормотала я, – у тебя случайно нет двадцати долларов взаймы? Мне надо заплатить за квартиру. Я просто в безвыходном положении.
– Я бы с радостью помогла тебе, дорогая, – ответила Гвен, и в ее добрых глазах засветилось сочувствие. Я ощутила приступ вины. Как я могла подумать, что она мне поможет деньгами, ведь я знаю, что мы с ней в одной лодке? – Держи, – она протянула мне две смятых банкноты. – Мои последние два доллара.
– Я обязательно верну, – пообещала я.
– Не беспокойся об этом, – отмахнулась Гвен и направилась к кровати. – Давай-ка для начала снимем эти простыни. Я даже оставлю тебе все чаевые, которые мы найдем в номерах. Будем надеяться, что нам повезет.
– Будем надеяться, – согласилась я.
* * *
К пяти часам утра мы закончили убирать этаж, вычистили даже огромные апартаменты в пентхаусе, и мои руки покраснели и потрескались. Гвен зевнула, протянула мне начатую бутылочку с кремом для лица, которую она забрала из освободившегося номера.
– Намажь руки, поможет, – предложила она.
Я улыбнулась. Какая она добрая.
– Не хочешь забежать в закусочную? – поинтересовалась Гвен.
– Я не могу, – ответила я. – Мне нужно вернуться домой до того, как Дэниел проснется.
Гвен положила руку мне на локоть.
– Тяжело оставлять его одного, да?
Я кивнула, ощущая каждую потраченную даром секунду. Дэниел ждет.
– Честно говоря, это просто невыносимо.
У меня защипало в глазах, и я отвернулась.
– Но это же не навсегда, – попыталась успокоить меня Гвен. – Все образуется. Встретишь кого-нибудь. Какого-нибудь замечательного человека.
Мне хотелось ответить, что я его уже встретила, и вот что из этого получилось, но вместо этого я только кивнула.
– Да, – сказала я. – Мой корабль вот-вот войдет в гавань, не так ли? И твой тоже.
Гвен моргнула.
– Правильно, дорогая. – Она сжала мой локоть. – И сколько ты набрала чаевых?
Я пожала плечами.
– Четыре доллара.
Гвен улыбнулась.
– Прибавь к этому два моих и пять долларов Лона, и у тебя получится…
– Мне все равно не хватит заплатить за квартиру, – обреченно ответила я.
Гвен вздохнула.
– Что ж, хоть что-то. Поцелуй от меня твоего милого сынишку.
– Обязательно, – откликнулась я, открывая дверь на улицу. Мне в лицо ударил холодный ветер, запуская свои щупальца под старенький жакет и заставляя дрожать усталое тело. Когда я ступила на тротуар, то ахнула: моя ступня буквально утонула в свежем белом снегу. Не меньше десяти сантиметров! Господь всемогущий, снег? В мае? Погода была под стать миру: такая же жестокая и непредсказуемая. Я вздохнула. И как я теперь доберусь до дома? Трамваи наверняка не ходят!
Я поняла, что должна идти – и быстро. До квартиры недалеко, но снег и дыра в подошве моего правого башмака сделают дорогу бесконечной. Хотя это уже не имело значения. Меня ждет Дэниел. Я двинулась в путь, но спустя полчаса мои ноги озябли, заболели, и я морщилась от боли, ощущая, как голая кожа касается земли. Я доковыляла до переулка, остановилась, оторвала кусок подкладки от платья и обернула им ступню. Смуглолицый мужчина присел на корточки возле мусорного бака. Он поддерживал небольшой огонь под самодельным навесом и помешивал угли палочкой. У меня заледенели руки, мне так хотелось тепла, но его неприветливый взгляд не позволил мне подойти. И потом, у меня не было времени на остановки. Дэниел ждал. Я поднялась на один холм, потом на другой. Ткань лишь на мгновение приглушила боль в обмороженной ступне, но потом боль вернулась снова, пульсирующая, острая. Еще два холма. Продолжай идти. Я должна быть дома до восхода солнца, чтобы поцеловать сына в тот момент, когда он откроет глаза. Я обязана это сделать.
