Faberge - страница 2

Рядом с Авиком была комната молодоженов. Там жили кудрявый тихий Иосик и маленькая, полноватая, заводная и бесконечно счастливая Теона. Прошел только месяц, как они поженились. Иосик работал помощником повара в ресторане. А его молодая жена училась в вузе на фармацевта. Говорили, что Теона – кругла сирота, отца никогда не знала, а пару лет назад, после смерти матери, она перебралась в этот двор. То ли родительница ей комнату оставила по завещанию, то ли родственники какие-то сняли для нее это жилье – никто из соседей так и не знал этого. Но Теону любили за приветливость, внимание и умение радоваться жизни.

Особенно сдружилась Женька с Мадоной, что вместе с семьей жила слева от нее. Мадона была настоящая красавица. Стройная, гибкая, быстрая. Взгляд ее медовых миндалевидных глаз, окаймленных пушистыми ресницами, притягивал, манил и захватывал в плен, а потом еще долго не отпускал. Ее муж Зураб, высокий, мускулистый, сильный парень целыми днями работал на стройке, чтобы прокормить жену и двоих детей. От загара его кожа была вечно смуглой, а широкая, простодушная улыбка была частым средство общения с Женькой, так как Зурик плохо говорил по-русски. Мадона была домохозяйкой, впрочем, как и большинство женщин Грузии. Двигалась она по двору завораживающе, плавно, а вместе с тем стремительно и ловко. Успевала за день все и даже больше. Ее старшая дочь тринадцатилетняя Мари уже вовсю помогала матери, успевая отлично учиться, а шестилетня Кети только собиралась в школу, но уже из-за своей болтливости и вездесущести была предметом переживаний родителей. Кети зачастую звали по-домашнему – Бубу: якобы ее первыми произнесенными звуками были: «бу-бу». Вообще грузины легко дают всем прозвища и клички, от их острого взгляда, подмечающего незначительное, укрыться трудно.

Соседи приняли Женьку по-разному. Молодые обрадовались ее появлению. Вообще русских в Грузии любят. Все стараются припомнить что-нибудь сближающее их с Россией: родственников или семейные истории. Радуются русской речи и со смущением просят прощения за ошибки. Они даже не задумываются, что в своей стране вправе требовать от Женьки изучения их государственного языка, который, ох, как нелегко дается славянам. Дед Вахтанг тоже немало обрадовался – давно не слышал грамотную русскую речь. А так как Женька была особой общительной, процесс сближения и знакомства не затянулся. Ее приняли.

Баронесса вначале посматривала на девушку насторожено, с недоверием. Словно пропускала через аппарат рентгена. Однако, поняв, что девушка не собирается устраивать гулянки и водить толпами женихов, заметно подобрела. И даже однажды допустила в свое жилище.

– Эй, гого! – как-то окрикнула ее старуха Като, отодвинув полинявшую занавеску и высунувшись из окна. –Зайди-ка ко мне. Помощь нужна, – проворчала старуха. Но взгляд смягчила, по всей видимости, это была высшая степень приветливости с ее стороны. Женька с опаской зашла в бабкину квартиру. Сразу с порога пахнуло давно забытыми воспоминаниями: нафталином и деревенским сундуком. Здесь все говорило, что двадцать первый век числится лишь номинально. В середину зала мрачно и величественно врос огромный, круглый из цельного дерева стол, скучающий по шумным застольям былых времен. Над ним нависала старинная, рогатая и потемневшая люстра, с рожками – свечками, торчащими в разные стороны. В углу стоял секретер, а на нем – горбатая настольная лампа с каким-то чудовищно неуклюжем рубильником – выключателем на основании.