– Ого, – с восхищением вырвалось у Женьки. – да у вас, как в музее!
– Нечего меня раньше времени в мумию превращать! – отрезала Баронесса.– Лучше подсоби немного. Проходи в спальню.
Темная мрачная спальня без окна напоминала склеп, здесь было сыро и душно. Женька стесняясь, прижалась к стене. Бабка Като обошла свою массивную кровать из темного дерева и поманила девушку рукой.
Около кровати стоял просто доисторический трельяж. Красное дерево нисколько не испортилось, а с годами только добавило величавости этому произведению искусства, а вот зеркала немного помутнели. Здесь тоже вразнобой поместились разные шкатулки, баночки и статуэтки. Особенно были красивы, смешны и изящны в своей натуралистичности фигурки животных. Вот повисла лягушка, отчаянно уцепившись лапками за травинку, а рядом на камушке восседал заносчивый почему-то белый индюк, и только его борода и хохолок были ярко-красного цвета. А рядом из-за малюсенького букета из чудесно вырезанной клубники выглядывала птичка-невеличка…
– Как красиво! – протянула Женька, разглядывая этот миниатюрный мир. – Наверное, с этими вещицами у вас связаны воспоминания? И, похоже, они – антиквариат и стоят дорого?
– Да ничего особенного, – проворчала старуха.– Матушка-покойница любила всякие такие безделушки, благо дело, могла себе позволить. Мамико (папочка- груз.) баловал ее.
– Ой, а вот эта веточка, как живая! –восхитилась Женька и потянулась рукой к одному изящному изделию. Прозрачный стаканчик с водой, в который как-будто только что поставили сорванную веточку какого-то сказочно цветущего дерева. Чистота и натуралистичность воды поражала, даже пузырьки воздуха были заметны на стенках и придавали воздушность и достоверность миниатюре. А ведь это из камней! Какие живые с темными прожилками цветки! А что за листья! Это ж нефрит, наверняка. Что это за цветы такие розовые? Словно вчера распустились. И роса! Точно, ведь роса поблескивает! Цирконий? Ну что еще может так блестеть? Ну, надо же до такого додуматься! И какая тонкая работа! Откуда это у вас? Не помните?
– Да, вроде, из России привезено. Хотя ветка очень похожа на нуши.
– Нуши? А что это?
– Миндаль – это по-вашему. Он в Тбилиси в феврале зацветает. Очень красиво, все деревья, как в розовых облаках, – как-то неожиданно мягко сказала старуха.
– Значит, местный кто-то делал. У нас в средней полосе нет таких деревьев.
– Да уж и не помню даже. Когда я родилась, у родителей все уже ценное отобрали. Но кое-что матушка попрятала, долгие годы хранила, да тихо-тихо мне показывала. А умерла она рано, когда мне восемнадцатый год шел, а следом за ней через год и батюшка скончался. Знаю только, что золото во все времена в цене, тем и живу. А вот эти все штучки просто так, на память о родителях. Продать за копейки не хочу, пусть уж со мной век доживают. А там… пусть хоть какому набиджвари отойдут, – выдохнула Като то ли со смирением, то ли с легкой обидой.
– Кому? – встрепенулась Женька? – Это имя такое? Родственник ваш?
Но старуха, махнув рукой и, словно спохватившись, перевела разговор:
– Вот, смотри, девонька. Кровать с подъемным механизмом, да больно уж я слаба стала, открыть не могу. А там внутри у меня альбом семейный с фотографиями. Достань мне его, – в ее голосе проскользнула печальная, чуть просящая интонация.
Женька, ухватилась за тряпичную ручку и резко дернула вверх, кровать и не думала открываться.
