– Возможно, я сам… – начал было Юрий, но не договорил, потому что откуда-то сбоку донеслись крики и ругань, совсем рядом тишину разорвал пронзительный женский визг, и сразу же возник шум, обычно сопутствующий, пьяной потасовке.
Они обернулись, невольно замедлив шаг – у самого входа в метро три дюжих парня выясняли отношения кулаками. Неожиданно к Юрию бросился человек с залитым кровью лицом, обхватил его руками, и они вместе, потеряв равновесие, упали в сугроб. Другой верзила сшиб с ног Самсонова – свалился ему прямо под ноги и уцепился за пальто, не давая подняться.
Тут же послышался милицейский свисток, Юрий закричал от боли, почувствовав, что ему с силой заламывают назад руки. Краем глаза он видел, как два стража порядка защелкивают наручники на запястьях сопротивляющегося Самсонова, попробовал вырваться, но безрезультатно. Обоих их – скованных, растерзанных, окровавленных – втолкнули в машину с зарешеченным окошком, захлопнули железную дверцу.
– Выпустите нас! – Юрий отчаянно заколотил по стене скованными руками. – Выпустите, мы ничего не делали, мы просто проходили мимо!
Самсонов помотал головой, дотронулся браслетом наручника до заплывшего от удара глаза и испуганно сказал:
– Это же черт знает, что такое! Куда они нас?
– Ничего, сейчас разберемся! – от ярости у Юрия внутри все кипело. – Я тотчас же все выскажу их начальству, они у меня попляшут!
Увы, тотчас же поговорить с начальством ему не удалось – их вывели из машины, сняли наручники и втолкнули в тесную камеру, вдоль стены которой тянулась длинная скамья, а в углу стояла издававшая неприятный запах параша. Дверь заперли, а когда Юрий постучал в нее кулаком, крохотное окошко приоткрылось, и хмурая мужская физиономия произнесла длинное непечатное ругательство, после чего створка с треском вновь захлопнулась. Самсонов вздохнул:
– Порядки же у вас в столице, однако! Ладно, успокойтесь, они все равно не откроют, пока их начальник не придет протокол составлять. А мне, извините, по нужде надо, – и, деликатно повернувшись к Юрию спиной, он помочился в парашу.
Около полуночи в Серебряном Бору возле обнесенного оградой особняка остановилась черная «Волга». Из ворот вышел охранник, что-то сказал водителю, и после этого металлические ворота раздвинулись, пропуская автомобиль. Из него вышел плотный, крепко сбитый мужчина и направился к дому по расчищенной от снега тропе. На пороге ему преградили дорогу три человека в штатском, один из них спросил ничего не выражающим голосом:
– Оружие есть?
Пожав плечами, визитер отдал ему табельный пистолет, но, тем не менее, его одежду тщательно прощупали. Мужчина отнесся к обыску равнодушно – это была стандартная процедура, на которую не приходилось обижаться. После досмотра человек в штатском проводил его до кабинета и нажал на вмонтированную в стену кнопку звонка. Массивные створки двери раздвинулись, пропустив ночного гостя внутрь, и тут же вновь наглухо сомкнулись за его спиной. Навстречу, хрустнув пальцами, шагнула женщина, лицо которой выражало крайнюю озабоченность.
– Я давно жду, да садитесь же, рассказывайте! Почему Галя не позвонила мне?
Женщине было лет пятьдесят или даже больше, но красота лица ее казалась неподвластной годам. Пришедший опустился на мягкое сидение и почти неприметно дернул головой, как человек, желающий оглядеться по сторонам и убедиться, что его никто не подслушивает. Движение было сделано чисто по профессиональной привычке – ночной гость доподлинно знал, что именно в этот кабинет загородной резиденции министра внутренних дел СССР Николая Анисимовича Щелокова, доступ «гэбэшникам» закрыт. Поэтому он спокойно ответил:
