– Да ведь вы, кажется, сами хотели, чтобы этим делом кто-то занялся?
– И займутся, я этого добьюсь! Но пусть меня сначала из этой клетушки выпустят, и не надо меня, как ворюгу какого-то, за грудки брать!
– Да покажите вы им, ради бога, эти негативы, – устало вздохнул Юрий, – пусть они проверят и поскорее нас отпустят.
– Во-первых, знаете ли, когда на меня ни с того ни сего так напирают, я упрямый становлюсь. А во-вторых, у меня негативов сейчас попросту нет. Видите ли, если честно, сам я в фотографии ничего не смыслю, но как раз в то время ко мне приезжал приятель Мишка Земцов – он с детства увлекался фотографированием, все, помню, бегал в кружок заниматься. В детдоме кормили неважно, так все ребята летом, как стемнеет, в рейд по чужим садам намыливаются, а Мишка в это время под кровать лезет свои пленки проявлять – завесится одеялом и пыхтит там. Так вот, он после армии в Сибирь подался, а в тот год как раз женился и повез молодую жену попутешествовать. Они у меня недели с две гостили, я его и попросил те картины сфотографировать – он ведь ас в этом деле. Позже он сами-то фотографии мне прислал, а пленку нет. Пришлет, конечно, если она еще у него, но кто ж его знает – мы уже с год не переписываемся, а они с женой еще тогда поговаривали, что на Дальний Восток собираются переезжать. При переезде могли все лишнее выкинуть и пленку тоже – сами знаете, как оно при сборах да в суматохе случается.
– Да, конечно, – прислонившись к стене, Юрий закрыл глаза и умолк.
Три человека внимательно слушали записанный разговор – высокий мужчина в форме полковника милиции, худощавый человек, лицо и взгляд которого выражали крайнее беспокойство, и ночной визитер дачи министра внутренних дел, после третьего повтора записи выключивший магнитофон.
– Итак? – спросил он, легонько барабаня пальцами по столу.
– Все ясно, – полковник слегка поморщился. – Жаль, что меня задержали дела, и я не смог приехать раньше, чтобы присутствовать на допросе. Думаю, вы зря развели панику – если бы вы так не спешили и не напирали, Самсонов сам бы вам все рассказал. Кстати, надеюсь, фамилии Лузгина и Самсонова нигде не зафиксированы?
Ночной гость министра вспылил:
– Вы считаете меня полным идиотом? Не надо читать мне нотаций, товарищ полковник милиции, мы равны по званию!
– Ну-ну, не стоит обижаться, – небрежно хмыкнул полковник, – равны-то мы равны, да только у меня есть практика и навык, а вы вознеслись вместе со своим начальством и на настоящей оперативной работе почти не бывали. Но я говорю это не в обиду вам, а просто следует учесть, что среди рядового милицейского состава есть осведомители КГБ. Вам это известно?
Ему, очевидно, хотелось еще сильней разозлить собеседника своим нравоучительным тоном, но тот уже взял себя в руки и, благоразумно решив, что сейчас не время выяснять отношения, ответил совершенно спокойно:
– Да, мне это известно, поэтому я сам оформил фиктивный протокол задержания Великанова и Котько – это два безработных алкоголика, которые постоянно трутся на Курском вокзале и клянчат у пассажиров деньги водку. Вы довольны?
Вопрос был задан с легкой ехидцей, и полковник, пропустив его мимо ушей, продолжил свои рассуждения:
– И вот я еще, что хотел сказать: думаю, этот его дружок – как бишь его, Земцов? – сам по себе не опасен и не представляет для нас никакого интереса. С Самсоновым он контактов не поддерживает, полотна его не интересуют. Со временем мы его отыщем и, если пленка еще у него, изымем ее. Разумеется, нельзя допустить, чтобы Самсонов с ним каким-то образом связался и поднял вопрос об этой пленке.
