– Спасибо, – говорю, – что позвонил.
Я все-таки ни черта не понимал. Что произошло? Выходит, я рано успокоился?.. Может, хорошо, что сейчас я далеко от дома? Или наоборот – это-то как раз и плохо?..
Глебову не позвонишь. Ага – Славке… Костик?..
Начальствовавший над нашими художниками Костик (креативный директор это именовалось) был лицом материально безответственным, к бухгалтерии вовсе уж непричастным – с него, слава богу, никто ничего не спрашивал. Но из тех, кто так или иначе рулил студией, он сейчас, видимо, один остался в городе.
Правда, звонить Костику мне не очень хотелось. Все равно ведь я выходил отчасти виноватым – перед ним и всеми ребятами. Пусть невольно. Но это я организовывал дело и подписывал их – и если не обещания раздавал, то надежды внушал как мог убедительно… Вряд ли, конечно, кто-нибудь из них думает, что я был со Славкой заодно – коль уж сам господин первый вице-мэр так не считает… Но все-таки Славка был именно моим другом…
Да, но попытаться прояснить ситуацию надо.
Какой у России код? Ноль ноль семь? Тоже мне джеймс-бондовщина… А у города нашего? Черт… А!
Костин мобильник был вне зоны.
Я, конечно, побродил по Акрополю, честно пытаясь ощутить причастность к истории… ничего особенного не ощутил, взобрался на маленькую скалу неподалеку от входа, что-то вроде импровизированной смотровой площадки, куда карабкались всепроникающие туристы, скользя на гладких, будто полированных, мраморных глыбах; уселся прямо на камень. Город сплошь заполнял пространство – во все стороны, до далекого задника послойно тянущихся гор (последний слой терялся в дымке), и прямо из его бело-бежевой массы выпирали несколько гор ближних, крутых, каменистых, двуцветных: темная древесная зелень (внизу) и светло-коричневые скалы (выше). Парфенон нависал сзади, а прямо внизу лежала агора: деревья, обломки, дорожки, камни, слева – устоявший храм Гефеста с характерной колоннадой по периметру, справа – византийская церквушка цвета кофе с молоком.
«Вы действительно никогда не были за пределами бывшего СССР?» – сильно удивился доцент Латышев, прочтя мою анкету. «В более-менее зрелом возрасте – даже за пределами России». – «Не было возможности или желания?» – «Скорее второе». – «Вам совсем не интересно?»
Что я ему сказал? Что-то насчет того, что по-настоящему меня всегда интересовали не здания и ландшафты (музеи и картины), а люди; интересных же людей вокруг всегда было достаточно, чтоб не чувствовать необходимости ехать за тридевять земель… На самом деле я просто никогда об этом не задумывался – ну не турист и не турист.
…Ну а Вовку, например, – насколько бы его тут прикололо: такая наглядность и концентрированность истории?..
Вовка был связан с тем этапом моей противоречивой карьеры, когда мы со Славиком затеяли издавать еженедельник, – Володя писал в «Информатор» исторические очерки. Команду мы тогда вообще подобрали классную – и Вован был одним из ценнейших кадров. Писал он блестяще, причем на тему, которую великолепно знал и до дрожи любил. Специального исторического образования (как и журналистского) не имея – какой у него диплом? экономиста, что ли… – на историю Вовка был, что называется, «плотно подсажен». На исторические парадоксы, загадки, неявные закономерности, альтернативные общепринятым версии. Он мог распространяться об этом в любое время суток, под любым градусом, в любой, устной или письменной, форме – но с неизменным эффектом: оторваться было трудно…
