Я стал честно вспоминать. Вчерашний вечер, уже темно. Мы садимся ужинать в открытом ресторанчике – столики прямо на уличном тротуаре. Двигаем друг другу тарелки с тремя разными видами рыбы – пробовать. Майя, в которую уже не лезет, кормит котов, живущих тут при каждом заведении… Мужика – мужика не помню. Я отрицательно покачал головой.
– Ладно, – тихо и, как мне показалось, с досадой отрезала она. Обернулась, увидела приближающегося мужа, быстро добавила: – Только Антону не говори…
Я остался недоумевать, что бы все это значило. Паранойя? Н-ну даже предположим, что был там вчера этот кент… Мало ли, действительно вторично пересеклись, всякое бывает… Почему не говорить Антону?.. И тут я сообразил, что это же она послала мужа за вином – явно чтоб в его отсутствие спросить у меня про «мужика».
Вытянувшийся полукольцом Санторин, относительно пологий по внешнему краю и головокружительно обрывистый по внутреннему, настолько узок, что с крыш домов Фиры, главного городка острова, видно море по обе его стороны. Вулканический островок Неа-Камени – каменная груда точно посреди бухты – чернеет в прорезях белой фигурной колокольни…
Колокольни на острове разные, а вот церкви совершенно однотипные: как и всё прочее, беленые, с идентичной формы почти всегда синим куполом – отличаются они лишь размерами. Одна находилась буквально в шаге от моей виллы Фиростефани – по утрам колокол не давал спать. С балкона я видел, как едущий на черной «ямахе» (подо мной была дорога) с девкой за спиной мачо широко перекрестился на эту церковь прямо на ходу… Навстречу гнал караван разноцветных открытых джипов «судзуки», рентованных, набитых оттягивающимся молодняком, – Шатурины недаром сюда заехали: Санторин явно считался «тусовым» местом.
Москвичи-то забронировали номер заранее – но их гостиница (тоже вилла) была, во-первых, переполнена, во-вторых – явно дороже, чем хотелось бы Латышеву. Впрочем, долго искать постой мне не пришлось – на Фиростефани я заселился (по божеской цене) один в двухместную вроде бы комнату, где стояло целых три кровати. До Шатуриных отсюда было пять минут ходу, и с балкона просматривались их хоромы с бассейном во дворе (последний заставил меня вспомнить одного знакомого, что провел как-то десять дней в бунгало на Тенерифе – в течение которых купался ТОЛЬКО в бассейне).
Мы купались на пляже Камари, куда ходили почему-то громадные междугородние «Неопланы» (хотя езды было всего минут пятнадцать). По левую сторону черного галечного пляжа далеко в море вдавался каменистый мыс, по правую еще чуть дальше – высокая горбатая скала. Я попытался доплыть до оконечности хоть чего-нибудь – и не преуспел: с берега это выглядело проще. Хотя ко мне все равно в какой-то момент подошла спасательная моторка – они тут, понимаешь, не привыкли, что среди коптящихся на лежаках и плещущихся на мелководье попадется некто, умеющий плавать… «А ты говорил, на пляже не был двадцать лет», – прищурилась Майя «На заре туманной юности, – говорю, приосанясь, – я сам у нас на речке спасателем работал. А плавать научился еще в детстве – зря, что ли, на большой реке рос».
Антон плавал если и хуже меня, то ненамного; Майя – почти не умела. Физическое совершенство медиа-дизайнера Шатурина, явленное в голом виде (на тренажерах, вестимо, заработанное), абсолютностью своей вызывало уже почти раздражение; фигура его пиар-супруги допускала некоторые нарекания – худая, крепенькая, в меру женственная…
