К тому же он всегда был вежлив и обходителен с другими. Не отказывал в просьбах, даже когда им откровенно хотели воспользоваться. К примеру те, кто не желали учиться самостоятельно и рассчитывали на понимание и помощь других, без зазрения совести паразитируя на чужой щедрости, списывали домашние задание из года в год.
Филипп был невероятно красив, хорошо учился и был учтив. Он обладал всем, чтобы подняться достаточно высоко по социальной лестнице. И я была совершенно согласна, что там – на самом верху – ему и место. Не было никаких сомнений, что он достоин всех благ, которые могла предложить ему жизнь.
***
В беседке я была уже к пяти вечера. Небо укрывали разбухшие кишки облаков, медленно наливавшиеся сумраком. Там, в глубине, посверкивали слабые разряды молний, глухие протяжные раскаты набатом звучали в отдалении.
Непогода меня не пугала, наоборот – завораживала. Облокотившись на широкий высокий борт беседки, свисавшей над пропастью, я смотрела в высь не отрываясь, подмечала, как крепчает ветер, пытаясь сорвать мои волосы с плеч. Холодно не было, внутренний огонь был надежнее любых одежд, так что накидку я оставила в комнате академии.
С такой высоты монументальное здание как на ладони. Академия представляла собой старинный каменный замок с шестью устремлёнными к облакам башнями; несколькими площадками с широкими парапетами; с крытыми мостиками переходов, соединявшими западное и восточное крыло; с вытянутыми арочными окнами, украшенными мшистыми розетками; с выступами, занятыми пугающими изваяниями с оскаленной пастью и огромными когтистыми лапами; с оградами решёток и вылощенными плитами внутреннего двора с его неуклюжим фонтаном – весь монумент служил пристанищем Высшей академии магии и чародейства вот уже пару столетий.
Сюда съезжались маги отовсюду. Сначала мне здесь не понравилось – здесь я была чужой, но стоило увидеть Филиппа и всё остальное стало не важным. Наоборот, я полюбила это место всей душой, ведь только в этих стенах я могла находиться вместе с ним. Три с небольшим года пролетели незаметно и до выпуска оставалось не так уж далеко, чтобы я ценила выпавшую мне возможность. Вот бы можно было остаться здесь с ним навечно.
– Привет, – прозвучало за спиной и я обернулась.
Это был Филипп. Помимо форменного костюма академии на нём были высокие тёплые с опушкой сапоги и зимний подбитый лисьим мехом плащ. Капюшон он снял войдя под своды беседки.
– Ты не зажгла свет, – то ли подметил, то ли спросил он.
По углам притаились факелы. Их можно было зажечь вручную, либо с помощью магии. Для меня, как для мага огня, это не составило бы сложности, но я не стала этого делать.
– На всякий случай. Чтобы нас никто не увидел.
Пусть вероятность, что в такую погоду кто-то решит прогуляться была мала, но всё же я собиралась соблюсти максимум осторожности. Филипп наверняка хотел того же, выбрав одну из самых удалённых и потому нежалуемых студентами беседок. Подниматься по крутому взгорью пришлось около получаса и это была отнюдь не увеселительная прогулка.
Филипп ничего на это не ответил, прошел по дуге, на меня не смотрел. Руки его были в карманах – наверное он снова мёрз, но предложить согреть его я не решилась. Здесь, в уединенности скал, поросших голубоватым сосняком такое предложение казалось более личным, чем касание среди толпы. Я не хотела его обидеть.
– Зачем ты это сделала?
