– Сашенька! Не стыдно? Уж тебе-то я могу не доказывать свою гетеросексуальность? Спустя какое-то время мы объяснились, а потом и подружились. В хорошем смысле! Думаешь, много модельеров было в Советском Союзе? А Яша шил уникальные вещи из подручных материалов, из любых тканей, какие удавалось достать. И умел скрывать все недостатки фигуры.
– Ой, какие у вас недостатки, одни достоинства…
– Тогда никаких не было, но это я сейчас понимаю. А в те времена казалось, что пузо выпирает, что задница широкая.
– У вас?! Господи…
– Телекамера сильно полнит, не забывай. В общем, мы пронесли добрые отношения через всю жизнь. И как я понял, сейчас, когда он болеет, не работает, вокруг него осталось не так уж много друзей. Знакомая история, правда?
Сашка тяжело вздыхает, надеясь, что ответа он не ждёт.
– Поэтому я согласился. Раз уж мы так удачно в Москве. Из Прибрежного не поехали бы, конечно. Но всё сложилось. Ну что ты хмуришься? Вкусно поедим, посмотрим показ новой коллекции его модного дома.
– Вы же знаете, я не люблю тусовку.
– Зато любишь историю, правда же? Ты была когда-нибудь в «Яре»? Ну вот, побываешь. Посидишь за тем же столом, где едали когда-то Пушкин, Распутин и Шаляпин.
– Ой, не напоминайте. Полагаю, там такой же стол Шаляпина, как кровать в музее в Кисловодске. Из Икеи.
– Всё может быть, – усмехается Туманов. – Но стены точно те же самые. О, а мы приехали.
Выходит из машины первым, подаёт ей руку, придерживает дверь. Сашка затравленно озирается по сторонам, боясь увидеть толпу журналистов. Её фанатский опыт подсказывает, что даже на закрытых мероприятиях возле входа в ресторан будут стоять люди с камерами, надеясь вытянуть пару слов из зазевавшихся звёзд. Но никого подозрительного нет, неподалёку припарковался Мерседес, из которого вышла фифа в тонком льняном костюме и громоздких чёрных говнодавах, сделала селфи на фоне входа и продефилировала внутрь, помахав швейцару картонкой-приглашением. Но в целом ничего ужасного. Всеволод Алексеевич спокойно вытаскивает их пригласительные из кармана пиджака и ведёт Сашку в здание.
– Не слишком-то уютно, – ворчит Сашка, осматривая высокие колонны и ковровые дорожки. – Совок какой-то…
– Отель теперь называется «Советский», да. Но ресторан, как ты помнишь, дореволюционный. Вон, смотри, портреты знаменитых гостей с подписями. Пойдём, почитаем?
Но рассмотреть портреты им не удаётся – к ним тут же подскакивает квадратный дядька с бритым затылком.
– Всеволод Алексеевич? Очень рады вас видеть! Пойдёмте, я провожу вас и вашу спутницу в зал и усажу на ваши места.
– Да я бы сам нашёл дорогу, – хмыкает Туманов. – Я тут не впервые.
– Яков Моисеевич вас уже ждёт, спрашивал о вас несколько раз.
У Сашки скептически изгибается бровь. Нет, ну в принципе… Если вовремя обнаружить болезнь… Сейчас есть хорошие сдерживающие препараты.
В большом зале с огромными потолками на уют ни малейшего намёка. Длинный стол от стены до стены стоит на возвышении, а перед ним много маленьких, круглых. Как на плохой свадьбе, думается Сашке. Она искренне надеется, что их места где-нибудь в конце зала, но бритый затылок ведёт их к длинному столу, в самый центр. Где уже сидит именинник.
– Вот сюда, пожалуйста. Самые почётные места, по правую руку от Якова Моисеевича.
Сашка сдерживает тяжёлый вздох. То есть на них будут пялиться все гости. Чудесно.
– Яшенька, дорогой, как я рад тебя видеть!
