Фантазии. 18+ - страница 10



* * *

Вот я наконец и на улице Нардоу. Здесь, почти на углу, возле фонтана мой любимый магазин «Арбат». Летом я подолгу, бывает, стою, прислонившись спиной к этому магазину, и смотрю на фонтан. В фонтане происходят иногда удивительные вещи, особенно если долго смотреть на льющуюся воду и слушать духовой оркестр, расположившийся неподалеку. Сейчас трубы замерзли, медь покрылась холодным инеем. Музыканты греют у костра руки и шеи, притоптывают и прихлопывают замерзшими ладошками, чтобы хоть как-то согреться. Молодые, снявши шляпу и отверстием кверху укрепив ее на снегу, притоптывают ногами вокруг и кивают проходящим прохожим на шляпу. Бывалые музыканты, хорошо знающие жизнь, сидят нахохлившись. «Все это, в сущности, очень глупо», – думают они.

Вот я, как и всегда первого декабря, стою, прислонившись спиной к моему любимому магазину «Арбат», на улице Нардоу. Вот сейчас я постою еще пять минуточек и зайду внутрь купить себе горячих сарделек. Стройная, совсем еще не пожилая блондинка давно знает меня и уже поставила их варить. Она почти никогда не разговаривает. Раньше я видел ее в Ленинграде. На Невском она шла, неся в руках какой-то сверток. Пройдя мимо Исаакиевского, она повернула на Остоженку и оглянулась на меня. Тогда, как и сейчас, тоже шел снег, где-то в пелене маячил шпиль Адмиралтейства. Я тогда запомнил ее взгляд.

* * *

Я стою возле магазина и ем сардельки. Тут же знакомый сенбернар. Он ничей, почти бездомный, иногда, впрочем, он где-то живет. Его тут все любят и изредка подкармливают. Вот и я кормлю его сардельками. Он мне благодарен и виляет хвостом. Сенбернара зовут Шарик. Мы с Шариком едим сардельки и смотрим на то, как на площади перед фонтаном заливают каток. Внезапно наш приятный завтрак прерывается следующим явлением. Я даже не успеваю разглядеть, кто это, – какой-то снежный комок, скатившись впопыхах с горы и скинув свою дубленую шубку мне под ноги, набрасывается на меня и начинает покрывать мое лицо слезами и поцелуями. Шарик скачет вокруг нас и неистово лает. «Милый… – слышатся мне какие-то обрывки слов сквозь оглушительный лай, – наконец-то… нашла… милый…»

Очки мои и, что обиднее всего, сардельки падают в затоптанный мной, Шариком и этим третьим существом грязный снег, лицо мое залеплено поцелуями. Я толком не знаю, как надо вести себя в такой ситуации, и глупо стою, раскинув руки, и даю себя целовать. Какие-то крупные, острые и упругие груди в белой кофточке что есть силы упираются в меня, как будто хотят меня продавить или проколоть. Какие-то черные косы хлещут меня по ушам. Какие-то слезы текут мне по шее и затекают за шиворот. Моя шапка упала в снег, мой длинный белый шарф выбился из-под пальто наружу и мотается чуть ли не по земле, да еще и Шарик вдруг решил поиграть со мной и тянет его из стороны в сторону.

Наконец она отпускает меня, отходит на шаг, я машинально поднимаю и нацепляю на нос очки, она отходит еще на шаг и оказывается невероятно красивой женщиной с белым лицом, черными волосами, красивыми руками и, вероятно, ногами, скрытыми, впрочем, под длинной черной юбкой. Так мы стоим друг напротив друга, а я заново переосмысляю эту сцену с поцелуями, происшедшую несколько секунд назад, и понимаю заново, то есть не заново, а в первый раз, каково мне тогда чувствовалось… но уже поздно – я должен был целовать ее, когда она целовала меня, а теперь это бесполезно.