– М-м-мняя… – разлепил незадачливый студент пересохшие губы. – Г-г-гдее?
Гарсон, сохраняя на лице скучающую невозмутимость, слегка приподнял тонкие, такие же как усики над его губой, брови и неожиданно обнаружил дар речи, и слова его прозвучали как приговор:
– Прикажете-с рассчитать?
Андрей с превеликим трудом сглотнул, открыл портмонет, беспомощно посмотрел на жалкие крохи, которые ему оставил подлый прапорщик.
– Мой папенька, – пролепетал он, – в-возместит…
Официант и бровью не повел, продолжая талантливо изображать карающую десницу судьбы.
– Часы в-возьмете? Дорогие. П-подарок. Кошель к-кожаный…
Спустя немногое время обобранный до нитки и униженный студент весьма немилосердным образом был вышвырнут на улицу.
Между тем, уже начало вечереть. Воздух напитался изумительной прохладой, столь подходящей для приятственных моционов, и медленно, по-летнему клонящееся к закату солнце, окрасило мир в теплые, достойные кисти лучших художников, радующие взыскующий взор тона. В груди беспокойного студента, однако же, вопреки общему очарованию природы клокотала, кипела и бурлила стихия с самых суровых полотен маринистов. Сжимая кулаки, он медленно побрел прочь, совершенно потерянный, отрезвевший от встречи с обескураживающей действительностью. И в таком, мягко говоря, не весьма радужном настроении при переходе дороги он был сбит роскошным, блистающим хромированными обводами паромобилем марки «Ландо», и, откинутый внушительным капотом, отлетел и распластался навзничь на все еще горячей дороге, а задумавшийся было водитель испуганно вскрикнул, резко затормозил и выскочил из машины. А, впрочем, несколько затруднительно было бы сказать «выскочил» в данном случае. Нет, господин выбирался из машины довольно обстоятельно, можно сказать, солидно, и тому немало способствовали его внушительные формы, упакованные в приличный, сразу видно, на заказ сшитый костюм. Несмотря на очевидный охвативший его страх, вероятно, он просто не способен был двигаться иначе.
Для Андрея же все произошло как при резкой смене кадров в синематографе, но удивительным образом это окончательно прочистило ему мозги. Никакой слезливой жалости к себе не осталось в душе, – только зрелая ледяная обида на весь мир. Он приподнял гудящую голову и на секунду обомлел. Показалось, это родитель, будь он неладен, размеренно движется к нему в золотистом вечернем воздухе. Возник даже порыв вскочить и немедленно убежать, но, к огромному облегчению, Андрей вовремя сообразил, что неприятно обознался.
Водитель тем временем приблизился и выглядел изрядно взволнованным. Он всплескивал пухлыми руками, открывал широкий рот, обильно потел.
– Ах! – суетился он. – Вы целы? Я тотчас же вызову неотложку. Как глупо, как неосторожно!
Андрей сел, потом встал, утвердился на ногах.
– Не стоит беспокоиться, – сказал он, видя, что водитель потянулся к телефону во внутреннем кармане пиджака. – Я в порядке. Более-менее. Разве только… до дому не подбросите?
– Конечно! – Шофер, похоже, испытал немалое облегчение. – О чем разговор! Всенепременно!
Он попытался поддержать Андрея под локоть, но тот героически, с некоторым даже презрением, отверг помощь и самостоятельно дохромал до машины.
– Прошу вас! – довольно услужливо распахнул водитель перед ним дверцу. – Устраивайтесь поудобней.
Несколько помятый студент расположился на удобном кожаном диване позади водительского кресла, чувствуя себя нахально и зло, но при этом почти радуясь.
