– Отец, – шепнул мне парень, стоявший рядом со мной.
Неторопливо и величественно, визирь, опираясь на золочёный посох, подошёл к нам. Оба моих спутника низко поклонились, я же привычно дерзко посмотрел прямо ему в глаза, бога нужно было отыгрывать максимально нагло – это я уже понял.
– Царь Хатшепсут хотела бы видеть того, кто называет себя богом Монту, – дипломатично сказал он, обращаясь только ко мне.
– Идём, – я пожал плечами, спустился с колесницы, и пошёл не позади него, а, ускорив шаг, плечом к плечу. Он это сразу отметил, но никак не прокомментировал, да и лицо его осталось спокойным. Так мы и прошли с ним в тот зал, где я обычно обедал, через сотню людей, которые ошарашенно смотрели на наше дефиле. Я тут никого не знал, а это значило, что прибыли они вместе с Хатшепсут.
Вскоре мы вошли в знакомое помещение, где уже успели убрать циновки и установить высокий трон, на котором восседала женщина лет за тридцать, судя по виду, одетая в мужской наряд, причём царский. Такой же, как был сейчас на мне. Все те же обязательные атрибуты власти: урей, намес, искусственная борода, – всё было на ней, что очень странно смотрелось на женщине. Вокруг неё стояло очень много пожилых людей с посохами и шкурами леопардов на плечах, обритые наголо, лишь с оставленным небольшим чубом из волос. В том числе и местный верховный жрец Птаха, которого я не видел с тех пор, как оттаскал его за ухо.
Мы с визирем подошли ближе, и он склонился перед царём, затем обогнул меня и, приблизившись к трону, встал от него справа. В зале наступила тишина, а мы с Хатшепсут скрестили взгляды. Она с виду миловидная, чуть полноватая, но, несомненно, поскольку сумела столько лет держать власть в своих руках среди мужчин, была сильной и неординарной личностью, поэтому и смотрела на меня пристально и даже чуть угрожающе. Я же с лёгкой улыбкой на лице смотрел прямо и открыто, словно мне нечего было переживать и бояться. Это она поняла и заговорила со мной первая.
– Это правда? Ты занял место нашего возлюбленного царя Менхеперра? – поинтересовалась она.
Меня её постановка вопроса смутила и напрягла, поэтому я ответил в противовес.
– Не знаю, что считать правдой, царь, это понятие очень субъективное, но я ничьё место не занимал. Я нахожусь на том месте, на каком повелел быть мой отец.
– И кто же он? – поинтересовалась она.
– Амон, – скромно сказал я, вызвав тем самым бурю возмущений и возгласов негодования позади её трона, особенно среди жрецов.
– Ты можешь это доказать? – она подняла одну бровь вверх.
Я рассмеялся в ответ на такую наивную проверку. Все в недоумении посмотрели на меня.
– А ты можешь доказать, что Он приходил в опочивальню к Яхмос? Отец такого, например, не помнит, – с улыбкой поинтересовался я в ответ. Делая намёк на то, что Хатшепсут сама объявила себя ребёнком от бога Амона, что тот якобы обрюхатил её мать, прикинувшись Тутмосом I.
В зале мгновенно повисла тишина, а лицо Хатшепсут перекосило от гнева. Из миловидного оно в мгновение ока превратилось в оскаленную маску волка. Визирь наклонился к ней, шепнул пару слов, и Хатшепсут взяла себя в руки, снова став внешне спокойной.
– Все вон, – сказала она.
Сначала кто-то не понял, кто-то не расслышал её, но, когда она повторила уже жёстче, зал мигом очистился, осталась только охрана, визирь и главные жрецы в количестве четырёх штук.
Усерамон сделал несколько шагов вперёд, подходя ближе ко мне.
