Мне казалось, именно из-за огромного скопления людей и слабой организованности понять сразу это они не смогли, хотя трупов и раненых кругом было предостаточно, но войско иудеев было слишком большим, так что воинов, стоящих на ногах, всё время оставалось больше, чем тех, что лежали на земли. Это их и подвело.
Когда заиграли рога, призывая всех отступать, очень много тел лежало во рве или у него, а ещё больше оставалось на поле, когда слабо организованная толпа отступила, всё теряя и теряя людей под непрекращающимися обстрелами лучников. Первая атака была нами отбита, практически одними лучниками.
«Хорошо, что я отменил отрубание рук», – подумалось мне, когда я смотрел, как легионеры по переброшенным лестницам перебрались через ров на поле и стали добивать раненых, собирать их вооружение, а также наши стрелы, которые понадобятся нам очень скоро в следующей атаке.
Я думал, что сегодня будет ещё одна, но нет, иудеи, видимо, подсчитав потери, на неё не решились. Так что, подождав ещё два часа и обговорив с центурионами наши дальнейшие действия, я покинул поле боя, вернувшись к своему шатру. Меня встречал Танини с весьма кислым лицом, и я знал причину его настроения.
– Я тебе уже говорил, ты мне нужен здесь, – соскочив с колесницы, я передал одному из легионеров поводья, – легионеров у меня много, а ты такой один.
– Пишу о победах твоего величества, – он жалобно на меня посмотрел, – а как я это буду делать, если сам их не вижу?
– Поспрашивай у тех, кто видел, – я пожал плечами, – всё, устал я уже от этих разговоров, в бою тебя не будет, и точка.
– Прошу меня простить, мой царь, – поклонился он.
– Как дела у нашей пленницы?
– Поела, сходила, хм… – он покраснел, – в общем, по женским делам. Я выдал ей необходимое, а охрана не сводила с неё глаз, хотя она и просила их хотя бы отвернуться.
– Надеюсь, таких идиотов не было? – хмыкнул я.
– Конечно, мой царь, – согласился Танини, – она пыталась нож украсть со стола. Опцион заметил это и, забрав его, пообещал рассказать твоему величеству.
Это и произошло, когда я вошёл в шатёр. Охрана доложила, что девушка пыталась украсть золотой нож, а поскольку она была моей личной пленницей, наказать её они не могли, оставив это на моё усмотрение.
– Благодарю, молодцы, – похвалил я опциона и посмотрел на иудейку, которая сидела на кровати, при моём появлении слегка побледнев. – Ещё раз попробуешь что-то подобное выкинуть, я тебя накажу, – предупредил я её спокойным тоном, – и поверь, это тебе не сильно понравится, как, впрочем, и в принципе испытывать предел моего терпения и миролюбия. Он в последнее время стал уж очень небольшим.
– Слушаюсь, твоё величество, – глухо ответила она, поклонившись.
– Танини, смой с меня пот, – приказал я, но в шатёр уже заносили горячую воду и чистую одежду, видимо, он ждал меня и распорядился подогреть её заранее.
Опцион помог мне с доспехами, затем я сам сбросил с себя пропотевшую ткань, оставшись обнажённым, и с ухмылкой заметил, как на кровати иудейка расширенными глазами смотрела на моё тело.
– Что тебя удивляет? – спросил я, пока Танини аккуратно обмывал меня со всех сторон.
– Я никогда не видела таких огромных плеч и ног, – пискнула она со своего места, – тело твоего величества очень могучее.
– Ты же вроде говорила, что девственница, – сыронизировал я, – откуда такие широкие познания о мужских телах?
