Она ещё раз пробежалась взглядом по корявым и неровным иероглифам, которые явно принадлежали руке царя, в этом не могло быть никаких сомнений, и посмотрела сначала на ожидающего её сокола, затем на притихших глав родов города.
– Прервём наше обсуждение торговых дел, господа, – произнесла она, – нужно дать ответ царю.
– Конечно, госпожа Небамон, – также с тревогой посматривая на сокола, словно тот сам мог передать его слова царю, залебезил её главный соперник, – ответ нашему дорогому царю Менхеперра нужно дать срочно.
Через два часа добровольцы были найдены, все знали, как щедро платит царь, так что их оказалось даже больше, чем нужно, и, написав ответ, Небамон осторожно снова привязала ответ в пенале к лапке птицы, всё это время терпеливо ожидающей их ответа.
Фьють-фьють – проклекотал сокол, допрыгал до края стола, прыгнул и, раскрыв крылья, быстро работая ими, вылетел в то же окно, в которое залетел.
Взгляды всех присутствующих были прикованы к его движениям и полёту.
– Надо приказать слугам не завешивать ничем это окно, дорогая, – задумчиво сказал в полной тишине более прагматичный военный, – если его величество нашёл такой способ общения на расстоянии, то теперь можно ждать от него прилёта сокола в любой момент.
Небамон с благодарностью посмотрела на мужа, который стал для неё в родном когда-то городе настоящей опорой, помогая во всех начинаниях, против которых восставали все местные. Его авторитет, да ещё огромная грозная тень царя Менхеперры за его спиной, не позволяли местным объявить результаты прошедших выборов незаконными и назначить переголосование. Все боялись, что на них может снова появиться царь со своими необычными методами проведения голосования.
– Ты прав, дорогой, так и поступим. Ещё нужно сделать для него более удобную жёрдочку, я видела, как он переминался, видимо, птице был неудобно сидеть на ровной поверхности стола, – согласилась она.
– С разрешения главы города мы возьмём это на себя, – сказал ещё один из её самых ярых противников, – для посланника царя мы изготовим лучший насест.
– Буду только благодарна уважаемому главе торговой гильдии, – склонила голову женщина, улыбаясь про себя. Она так же, как и они, поняла, что если царь теперь сможет получать оперативную информацию от неё о делах в городе, то Небамон сможет нажаловаться ему на них напрямую. Так что тирцы после прилёта птицы сильно присмирели, и это было понятно всем без исключения.
***
– Его величество высказался предельно чётко, иудей. – Усерамон устало посмотрел на очередного главу, прибывшего к нему с просьбой вернуть их святыни, – пока вы все не объединитесь под одним вождём, с кем моему царю можно будет вести диалог, возврата реликвий не будет.
– Но уважаемый глава канцелярии Северного Египта, – тот коленопреклонённый посмотрел на неумолимого, словно скала, египтянина, – мы и так объединили пять колен, большего мы сделать просто не в силах.
Фьють-фьють – в окно ворвалась быстрая размазанная тень, и перед ошарашенными взглядами всех, кто был в зале приёма, на ручку кресла, на котором сидел Усерамон, приземлился сокол, который был крайне редок в этих землях.
Сотня человек, присутствующих при этом событии, сначала замерли, затем стали опускаться на колени. Сам же Усерамон сразу увидел, что на лапке птицы находится небольшой пенал. Будучи в курсе всех необычностей, связанных с его «любимым» царём, он не сильно-то этому и удивился. Спокойно протянув руки к замершей птице, он достал пенал, а из него небольшой кусочек папируса со знакомым корявым почерком. Чувствуя, что к нему прикованы взгляды всех присутствующих, он сказал:
