– Он ведь тоже видел поезд, да?
Марта печально покачала головой:
– Он тогда был ещё мальчиком. И так испугался, что бросился бежать – мы ничего не смогли сделать. Потом он, конечно, понял, но поезд был уже далеко. Я думала, он придёт в следующий раз – он же знал про третье июня…А выходит, он приберёг место для тебя.
– Значит, не каждый, кто видит, садится в поезд?
– Конечно нет. Так и стоят перед опущенным шлагбаумом. А шлагбаум-то – вот здесь, – и Марта, как до этого До, потрепала Тима по макушке.
Среди холмов за окном всё чаще мелькали дома, заборы, трубы, повозки, пешеходы, вывески, мосты, столбы, потом всё это начало сливаться в одну сплошную картинку, и До закружилась по залу:
– Город, большой город!
– Как сразу получилась вертихвосткой, так такой и осталась… – с улыбкой прошептала Марта. – Ну что, пора?
Легко подхватив стул с резной спинкой, До поставила его в середине зала и села, чуть закинув голову. Марта встала позади и положила ладони на виски До. И тут Тим начал слышать музыку. Точнее, сначала появился странный нарастающий звук, напомнивший гудение улья; вскоре к нему добавился ритм – как будто стучали колёса, но каждое из них отбивало свою ноту. Потом зазвучало пианино, скрипки, и лицо До начало преображаться: вместо вечной улыбки и лукавых глаз на нем стали появляться быстро сменяющие друг друга картинки и лица – мужские, женские, детские… Тим потрясённо смотрел на эту чехарду образов, подходя всё ближе, и в конце концов До взяла его руки и прижала к своим щекам. В ту же секунду скрипки неизвестно откуда звучащей музыки взвились с новой силой, и Тим задохнулся от хлынувших в его голову образов и эмоций. Он почувствовал, как живут люди в этом городе, как они любят и ссорятся, на что надеются и о чём мечтают… Девочка, прыгающая по мостовой с холодящим руку мороженным, пожилой джентльмен, отчаянно пытающийся найти своего пропавшего рыжего кота (даже в боку закололо), пьянчужка, только что вышедший из бара и довольно щурящийся на солнце, портниха, которая расстроилась, что на этой неделе заработала совсем мало и не сможет купить новые серьги, – в голове Тима толпилось столько людей, о которых он ещё часом ранее не имел ни малейшего представления, вокруг билось столько сердец, что он не выдержал и заплакал. В голове До проносились образы, и Тим жадно смотрел на них, хотя по щекам текли слёзы, а горло сдавило так, что он не смог бы сказать ни слова.
Потом музыка стихла, перейдя в привычный еле слышный гул колёс, мягко несущих поезд на восток, и на душе у Тима стало так светло и спокойно, что он улыбнулся и, вытерев слёзы, осознал, что так же широко улыбаются молча смотрящие на него Марта и До.
– Он понял… – первой подала голос До.
Марта несколько мгновений неподвижно смотрела на Тима, а затем медленно опустила веки. До стремительно подставила ей стул, помогла сесть и, взяв Тима под руку, повела к лестнице на антресоль:
– Марте нужно всё запомнить. Ты тоже отдохни пока, а через час одевайся к обеду.
Тим не думал, что для обеда необходим пиджак, но решил не нарушать традиций – только на этот раз выбрал костюм попроще, с обычными коричневыми пуговицами. В гостиной Марты уже не было, а стул, на котором она сидела, стоял на своём месте. Взяв недочитанную книгу, Тим отправился в столовую.
Книжник и Садовница стояли в углу. Садовница поправляла Книжнику галстук и рассказывала о чём-то так тихо, что до Тима доносились только отдельные неясные звуки. Увидев мальчика, она ещё раз прикоснулась к галстуку Книжника и сделала шаг назад. Тиму показалось, что он помешал какому-то важному разговору, и он поспешил извиниться, но Книжник его остановил:
