– Постой, постой! – придержал я его, когда тот собрался уходить. – А где колпачки на колеса? Где дворники?
Слесарь опустил руку в карман и вытащил оттуда пригоршню колпачков.
– Подавись, жмотяра! – сообщил он мне, когда я вытребовал от него еще пару ключей, вытащенных из укладки.
В ответ я только улыбнулся. Мне на капризы местных жуликов было наплевать. Главное вытребовать у них все, что положено.
Кстати, наша машина оказалась не самой разукомплектованной. Рядом со мной разгорелся скандал из-за замененного аккумулятора, но больше всего воплей было слышно от водителя районной больницы в его «буханке» местные спецы ухитрились снять передний кардан.
Мы приехали с канистрой бензина и шлангом, чтобы не кататься по заправкам и стоять в очереди, Заправив машину, я, мысленно перекрестившись, повернул ключ зажигания.
– Ну, давай, волжанка, не подведи, – буркнул про себя и тронулся с места.
Как ни удивительно, но доехали мы до гаража без проблем, но на всякий случай Шефер ехал сзади на газике, чтобы в случае чего взять Волгу на буксир.
Следующие пару дней я не вылезал из-под машины, пока не проверил протяжку каждого крепления. И подтягивая очередной не затянутый болт, думал, как нам повезло, что мы без потерь добрались до дома, а не оставили половину подвески в поле.
К концу недели с подготовкой машины я закончил и доложил директору, что можно выезжать на ней без особой опаски.
В первый же выезд тот весь при счастье уселся рядом со мной, но, когда мы выехали из поселка, сразу потребовал передать руль ему.
В общем, мы полдня катались по объектам, а я восседал рядом с директором, в качестве манекена.
Рулить директору быстро надоело, поэтому на следующий день он охотно уступил мне место водителя.
В гараже меня, конечно, поздравили с новой техникой, но никто особо не завидовал. Работяги, как и в армии, держались принципа быть подальше он начальства и поближе к кухне. Но главное дело было в зарплате. Меньше меня здесь, пожалуй, никто не получал. Отсюда и отсутствие зависти.
Поэтому, когда я в день выдачи аванса отошел от окошечка кассы с тридцатью рублями меня проводили сочувственными взглядами.
Однако, когда у тебя припрятано почти четыреста тысяч рублей в съемной комнате под топочным листом у печки, поневоле будешь относиться спокойно к такой несправедливости. Ведь комбайнеры получали в среднем рублей по триста пятьдесят. А водители не меньше двухсот рублей.
Сам же я никаких претензий по этому поводу не предъявлял. Заканчивался только первый месяц испытательного срока, и выступать по поводу низкой зарплаты не стоило. А то могут начаться неудобные вопросы по поводу военного билета. С пропиской же у меня уже было все в порядке. По крайней мере, на год, именно на такой срок, заботами Миллера, мне оформили в РОВД временную прописку по месту жительства.
Валентина Григорьевна, между тем, устраивала мне одно испытание за другим. В первый же выходной, когда я распаренный и благодушный пришел из бани, она поставила стол бутылку водки.
Когда я кинул на хозяйку вопросительный взгляд, она только вздохнула.
– Саша, это я по привычке, мой благоверный всегда говорил, после бани хоть кальсоны продай, но выпей. Так я ему чекушку всегда для этого дела держала.
Благоверный Валентины Григорьевны, Гюнтер Циммерман был директором совхоза до Миллера.
Насколько я понял по рассказам коллег, человеком он был неплохим, но как начальник никуда не годным. В конце концов, районному начальству это надоело и Циммермана на этом посту сменил Миллер.
