Густая вязкая темнота окружала ее. Луна еще не взошла. Свет ее не прорезался еще сквозь узкие щели окон, не разбавил серебряными нитями мрак в Большом доме. В этот момент ей, верно, почудилось, что это сама непроглядная тьма, наполненная злом, обрушилась на нее.
Горькое дыхание горячо обдало лицо женщины. Это было подобно наваждению. Дикий животный страх должен был тошнотворным спазмом сдавить ее грудь. Ей должно было казаться, что это злые духи пытаются завладеть ее телом.
Две другие женщины, вконец обессиленные после всего пережитого, ничего не слышали, спали, провалившись, словно в омут, в пелену сладкого сонного небытия. Они лежали, вольготно раскинувшись на мягкой подстилке. Не церемонясь, фриги пинками быстро разбудили их. Растащили в стороны. Заскорузлые пальцы жадно впивались в мягкие податливые груди. Сдавливали соски. Спросонья женщины ошалело кричали от боли и страха. Им грубо раздвигали ноги. Удерживая их, цепко хватали за лодыжки.
Высоко под потолком, шелестя крыльями, заметались испуганные голуби.
Женщины, не успев до конца осознать, что с ними происходит, не в силах противиться, болезненно ощущали в себе напор животной силы, беспомощно подергивали ногами, жалобно и тонко повизгивали.
Так продолжалось, пока не взошла луна. Ее серебристый свет прорезался сквозь узкие оконца вверху, разбавил душную муть темноты в Большом доме, матово заблестел на влажных смуглых телах женщин, сделал еще более страшными очертания фригов, которые напоминали слетевших сюда черных демонов.
Толстые короткие пальцы евнуха Бакара быстро перебирали янтарные четки. Августейший подарок царя царей великого Халаза, повелителя всех истинноверных, неустрашимого и непобедимого.
Из-под полусмеженных век Бакар наблюдал за фригами. Он пришел уже под конец и устроился в углу, где мрак ночи был особенно густым; даже сейчас серебряный свет луны сюда едва попадал. Рядом сидела Айша, старшая смотрительница царских коров. Она пришла вместе с ним, сидела молча рядом на корточках.
Айша злилась на Бакара, не понимая зачем ему понадобилось вести ее сюда ночью, смотреть на то, как надсмотрщики насилуют этих диких сучек. Ее раздражала вся эта потная возня, там, в полутьме, откуда то и дело доносилось до ее слуха протяжное женское постанывание, слышны были хриплые вздохи, сопенье. Иногда раздавался тонкий болезненный вскрик. И тогда Айша морщилась, смотрела зло на Бакара. Но евнух был спокоен. Он ждал, когда фриги насытятся телами этих трех женщин и не торопился. Ночь длинна.
Ждала и Айша.
Наконец, Бакар повернул к ней лицо, и она, уловив его движение, тотчас подалась вперед, поняла, что конец уже близок.
Фриги, получив свое, оставили женщин, и те отползли к прохладной шершавой стене дома, боязливо жались там одна к другой. Свет луны резко очерчивал на их потных телах глубокие тени, из которых, матово блестя, выступали выпуклости плеч, округлости грудей, животов, бедер. Какое-то нереальное сплетение обнаженных женских тел, растворенное в серебристом полумраке. Слышен был их шелестящий шепот, прерываемый то всхлипыванием, то тихим плачем.
– Кажется, все? – стараясь унять раздражение, спросила Айша.
– Тебе не понравилось? – ответил ей из темноты насмешливый голос Бакара.
– Зачем ты привел меня, лишив сна? Чтобы показать еще одну случку?
– Я думал, тебе будет интересно… Не злись… Фарнах хотел, чтобы ты повнимательней осмотрела этих новеньких…
