Инстинкт гнал меня все дальше, и казалось, что я настолько остервенел от страха, голода и холода, что был готов убить человека, только чтобы прекратить эти мучения. Меня могли бы отдать в руки правосудия, которое за отобранную жизнь предполагало только смерть, но мне уже было все равно. Собрав последние силы, я шел в самый дальний и опасный район города – Квартал Услуг, где было много закоулков и можно было незаметно отдать свою душу, получив за нее горячей еды…
…Глядя на нас сквозь шелковые вставки своего веера, иногда Ты разыгрываешь большую лотерею, желая увидеть, как мы распорядимся своей жизнью, если нам дать еще одну возможность.… И вдруг Твоя тонкая рука, обтянутая черным кружевом перчатки, протянула мне Счастливый Билет. Один настоящий – среди тысячи липовых, который Ты предлагаешь всем нам, каждый день…
Стоя неподалеку от потасовки, Ты внимательно наблюдала за тем, как я угодил в руки торговцев «чудесами», живущих на окраине города. Там, в трущобах, они варили свои разноцветные зелья, каждое из которых могло дать свое наслаждение. Я видел прилично одетых людей, которые приходили туда за разномастными упаковками своих грез. Воровато оглядываясь, они быстро расплачивались и уходили, не желая быть застигнутыми врасплох в таком месте. В этой части города они не здоровались даже с друзьями, делая вид, что не знают друг друга.
А я всего-то хотел подобрать валявшийся кусок хлеба, но торговцы поймали меня, как зверя, накинув на шею аркан. Содрав с меня «повязку молчания», они заставляли меня издавать «звуки рыбы», гогоча и потешаясь, а заодно решая, не продать ли меня какому-нибудь пожилому ценителю булькающих диковин. По их словам, я мог бы стать ценным приобретением, ведь чтобы со мной ни сделали, рассказать об этом я бы не смог. Но самый гнусный из них сказал, что «такой хилый недоносок» не доживет до продажи, и предложил выдавить мне глаза – «всё ж какая-то забава».
Я не сопротивлялся и уже обмяк в его руках, потому что силы мои иссякли. Я думал о том, что благодарен Тебе за решение прекратить мои страдания человека-рыбы, и я бы сказал спасибо Тебе, но не мог. А Ты, склонив голову набок, смотрела на то, как я умираю: петля, накинутая на шею, сдавливала горло, заставляя открывать рот в поисках спасительного крика, на который кто-то мог прийти. Но крючок, на который Ты меня поймала, – был крепче: я по-прежнему оставался нем…
Я уже видел матушку, наполняющую слоеные трубочки кремом, и младшую сестру, которая стояла неподалеку в ожидании, когда мы снова будем играть в прятки за белыми парусами сохнущего белья… Мое сознание расплывалось, превращая простыни в облака… Еще немного, и я бы навсегда остался там, но что-то пошло не так.
Поманив к себе Профессора, легким кивком Ты указала ему на меня и удалилась неспешным шагом, оставив на его усмотрение все, что произойдет со мною дальше. Ты передала ему право выбора. И как всегда, никто не узнает, что послужило причиной такого поворота, какими дорогами Ты вела нас навстречу друг другу, как сплела обстоятельства, в которых мы оказались в одно время в одном месте…
…Профессор
Он выкупил меня, напуганного до смерти, а я, пусть уже очнулся, но все еще не верил в свое спасение, дрожал всем телом, прикрывая рот рукой вместо повязки и не понимая, как преодолеть весь этот ужас. На ватных ногах, не отставая, я шел за этим человеком, выбираясь из жуткого квартала, и думал о том, что при первой же возможности сбегу от него, юркнув в проходные дворы. Там я смогу дождаться темноты и уже под покровом ночи проберусь к своим обгоревшим руинам. Не успел я подумать о собаках, которые могли облюбовать на зимовку наш полуразрушенный камин, как услышал над собой бархатный голос: «Ты свободен и можешь идти… Если хочешь, конечно».
