Это впервые, когда он ответил мне в тон. Я хотела вступить с ним в конфликт, но вмешалась бабушка и попросила впредь не препираться друг с другом перед ней.
В итоге, она уговорила меня поехать с Ираклием для её спокойствия. И настояла на том, чтобы после занятий я поехала домой к маме и не возвращалась ночью одна в деревню. Я не стала ей перечить, спокойно собрала вещи, попрощалась с ней, и вместе с парнем вышла из дома.
— Какую музыку любишь? — поинтересовался он, когда мы выехали из двора.
— Разную. Зависит от настроения.
— Оно у тебя бывает разным? Даже хорошим? — с улыбкой спросил он.
— Знаешь, сейчас бы я с радостью послушала тишину, — высокомерно бросила ему. — Организуешь?
— Как скажешь, мисс каприз, — он сделал музыку тише и всю оставшуюся дорогу не проронил ни слова.
Мы молча доехали до студии, где проходили занятия, и я начала собираться, чтобы выйти.
— Твоего тренера зовут Алексей? — вдруг спросил Ираклий.
— Да. Вы знакомы? — удивилась я.
— Да, мы соседи. Передавай ему привет.
— Встретишь его на улице, тогда и поздороваешься, — натянуто улыбнулась я. — Незачем ему знать, что мы с тобой знакомы.
— Стыдишься знакомства со мной? — рассмеялся он, видимо не ожидая такого ответа.
— Оставлю тебя без ответа, — улыбнулась еще шире и вышла из машины. — Спасибо, что довёз.
Мы попрощались с ним, и я быстро скрылась из виду. Занятия проходили несколько часов, после чего тренер развёз нас по домам.
Мне очень не хотелось встречаться с мамой, и я надеялась тихо войти в дом и пройти в комнату. Но мы столкнулись с ней в коридоре. Она с кем-то очень эмоционально говорила по телефону, кричала и была в ярости. Я испугалась и хотела выйти на улицу, не желая попасть под горячую руку. Но было поздно, её взгляд зацепился за меня, и она сбросила вызов.
— Вернулась?! — спросила она с отвращением, схватила со стула почтовый пакет и швырнула в меня. — Тебе тут посылка пришла! Дрянь малолетняя, за моей спиной общаешься с ним, да?
Я не понимала, о чём и о ком она говорит. Подняла пакет с пола и увидела, что посылку отправил папа. Мне стало дурно. Я понимала, что это всё выльется в ужасный скандал и хотела поскорее объясниться перед ней. Но не успела и рта открыть, как она набросилась на меня с криками и начала бить. Я старалась защититься, прикрывая лицо руками и пытаясь донести, что не общаюсь с ним. Но она не слышала. Как обезумевшая верещала. Называла мразью, предательницей и сукой. Слов было больше. Когда дело касалось оскорблений, моей маме не было равных. Она осыпала ими с особым красноречием, не щадя ничьи уши и сердца.
Последней точкой моего терпения стала лампа, которую она бросила в меня. Она разбилась и рассекла мне ногу. Я с диким ужасом выбежала из дома в ночи и ещё минуты три бежала без оглядки. Я плакала и не могла успокоиться. Я не знала, куда идти, где спрятаться и переночевать. Мне было страшно и очень больно. Физически и ещё больнее — морально.
Я не хотела ехать к бабушке и расстраивать её. А тренеру и другим знакомым мне было стыдно звонить. Я думала постучаться к соседям, но на часах была полночь.
Нога кровоточила и болела всё сильнее. Я сняла с себя лёгкий кардиган и завязала им ногу. Ещё минут тридцать я выжидала у нас на улице, что в каком-нибудь из соседских домов загорится свет. Но ничего не менялось. И я боялась, что скоро мама выйдет меня искать, и мне ещё достанется за то, что убежала. Поэтому, я взяла телефон в руки и набрала единственному человеку, кто мог бы сейчас что-то сделать — Ираклию. Я не испытывала перед ним никакого стыда, наоборот, мне уже тогда казалось, что он всё правильно поймёт.
