Доктор Эйслер ушел домой. Вполне естественно. «Я люблю тебя, – раздавался женский шепот в безлюдной приемной, – и хочу рожать тебе детей». Смотритель в замызганном белом халате неохотно оторвался от телевизора и проверил удостоверение Марша. Сделал отметку в журнале, взял связку ключей и жестом пригласил посетителя следовать за ним. Позади них раздались звуки музыкальной темы ежедневной «мыльной оперы» имперского телевидения.
Двустворчатые двери вели в коридор, похожий на десятки таких же на Вердершермаркт. Где-то, подумалось Маршу, должен быть имперский директор, ведающий изготовлением зеленого линолеума. Он прошел за смотрителем в лифт. С грохотом захлопнулась металлическая решетка, и они спустились в подвальный этаж.
У входа в хранилище под вывеской «Не курить» они оба, двое профессионалов, закурили – нет, не для того, чтобы уберечься от запаха трупов (помещение заморожено – никакого зловония от разложения), а чтобы нейтрализовать едкие пары дезинфицирующей жидкости.
– Вам нужен старик? Поступивший в начале девятого?
– Верно, – ответил Марш.
Смотритель потянул за большую ручку и распахнул тяжелую дверь. Их встретил поток холодного воздуха. Режущий глаза свет люминесцентных трубок освещал белый кафельный пол, слегка наклоненный от каждой стены к узкому желобу посередине. В стены были встроены тяжелые металлические ящики, похожие на те, в которых хранят картотеки. Смотритель снял с крючка рядом с выключателем дощечку для записей и пошел вдоль ящиков, проверяя номера.
– Вот он.
Он сунул дощечку под мышку и с силой дернул ящик. Тот выдвинулся из стены. Подошедший Марш отогнул белое покрывало.
– Если хотите, можете идти, – сказал он, не оглядываясь. – Когда закончу, позову.
– Не велено. Правила.
– На случай, если я подделаю улики? Будьте любезны, оставайтесь.
При повторном знакомстве покойник не выглядел лучше. Грубое мясистое лицо, маленькие глазки и жесткие складки губ. Череп почти полностью лысый, за исключением случайной пряди седых волос. Острый нос с углублениями по обе стороны переносицы. Должно быть, много лет носил очки. Лицо без особых примет, но на обеих щеках симметричные кровоподтеки. Марш сунул покойнику палец в рот, но обнаружил лишь десны. В какой-то момент обе искусственные челюсти выпали изо рта.
Марш спустил покрывало до самого низа. Широкие плечи, туловище сильного мужчины, только-только начинающего толстеть. Он аккуратно сложил покрывало на несколько сантиметров выше культи. Он всегда уважительно относился к мертвым. Ни один врач, обслуживающий высшее общество на Курфюрстендамм, не обращался со своими клиентами так заботливо, как Ксавьер Марш.
Он подул на руки и залез во внутренний карман пальто. Вынул небольшую жестяную коробочку и две белые карточки. Во рту ощущалась горечь сигареты. Он взялся за кисть трупа (какая холодная!.. это всегда поражало его) и разогнул пальцы. Аккуратно прижал кончик каждого пальца к подушечке с черной краской в жестяной коробочке. Потом поставил коробочку, взял одну из карточек и по одному стал прижимать к ней пальцы. Справившись с левой, он повторил весь процесс с правой рукой старика. Смотритель наблюдал как завороженный. Черные пятна на белых руках смотрелись ужасно.
– Сотрите краску, – приказал Марш.
Штаб-квартира имперской крипо находится на Вердершермаркт, но все полицейское хозяйство – криминалистические лаборатории, архивы, оружейный склад, мастерские, камеры предварительного заключения – расположено в здании берлинского полицайпрезидиума на Александерплатц. В эту-то широко протянувшуюся прусскую крепость напротив самой оживленной станции городской железной дороги и направился Марш. Это заняло пятнадцать минут быстрой ходьбы.
