Как мать убитую охотники везут.
Так от станции к станции шли сутки за сутками – ночь в деревне, а потом от рассвета до заката в дороге. А учителю становилось все хуже и хуже, пока он не стал совсем уж плох.
Бакчарову казалось, будто за ними гнались волки. Волки были очень настырными. Даже когда они на телеге вырвались из лесных теснин на открытый простор и устремились к реке, свирепые волки продолжали погоню. А кобыла Рая кидалась из стороны в сторону, пытаясь не угодить в окружение. На спасительной реке их бешеную телегу не выдержал гнилой мост, и они обрушились в воду.
Дмитрию Борисовичу казалось, что глубокой ночью, когда все уже кончилось, буйная речушка вынесла его тело в темные воды некой великой реки, которая тихо-тихо катила свой громадный, холодный и гладкий поток.
– Ах ты, господи, где ж это я? – фыркал он, удерживаясь на плаву в спокойных ледяных водах, тихих и совершенно прозрачных, над которыми проплывала пернатая мгла. От барахтающегося учителя расходились сверкающие круги. Что-то словно тина облепляло его члены и страшно мешало двигаться, так что Бакчаров даже испугался, что утонет.
Вдруг он услышал дивную песню, завертелся по сторонам и увидел, как в тумане что-то медленно приближается к нему, и вместе с тем приближаются и чистые ясные голоса. Один, самый ясный голос, пел звонче всех остальных. Слова были дивные, древние, но учителю казалось, что он уже слышал их раньше, хотя теперь и не мог разобрать их таинственный смысл. Вскоре сквозь песню степенно и в такт голосам донеслись звуки весел, и Бакчаров понял, что это челн.
– Эй! Плывите сюда! – закричал учитель, но дыхание у него перехватило от ледяной воды, и он сам едва расслышал свой голос. Но все же таинственное судно плыло на него и вскоре оказалось так близко, что Дмитрий Борисович разглядел, что это не просто челн, а прекрасная старинная ладья, как из сказки, и что в ней плывут светлоликие люди в белых как свет замысловатых одеждах и поют свою томную песню чистыми легкими голосами. Один из светлоликих заметил барахтающегося в воде, лег на нос лодки и протянул руку со светильником. Пение прекратилось, и к утопающему весело обратились:
– Плаваете, Дмитрий Борисович?
И по ладье прокатилась волна веселого смеха.
– Помогите, – едва разборчиво проговорил Бакчаров онемевшими от холода губами.
Ладья приблизилась вплотную, и несколько рук втащили учителя на борт. На светлой бородке его бисером серебрились капельки ледяной воды. Принятого на борт укутали шерстяным одеялом и из кожаной баклаги напоили согревающим пряным вином.
– Где я? – первым делом спросил Бакчаров, едва его перестало знобить.
– В райских водах реки Томи, ваше благородие, – рассмеялись окружившие его светлые существа с чистыми бездонными глазами, освещенными изнутри.
– Кто же тогда вы? – простонал учитель.
– Жители славного города на Томи, – так же весело признались существа.
– Томска что ль? – не поверил своим ушам учитель.
И собеседники его в ответ снова засмеялись.
«Вот те на, – с безотчетной радостью подумал Бакчаров, разглядывая с любопытством своих спасителей. – Мы же о сибиряках-то ничего и не знаем, оказывается!»
– А как это так получилось-то, братцы? – спросил Бакчаров, все более радуясь происходящему.
– Вы все исполнили, Дмитрий Борисович: жизнь свою отдали за людей, крест свой, так сказать, до конца пронесли, вот и притекли в светлую гавань к тихому пристанищу томскому.
