Старшенькая была красивее, но из-за буйного темперамента и почти цыганской страстности широко расставленных аквамариновых глаз меньше привлекала Бакчарова. Этакий запасной вариант. У нее был гладкий, чуть глянцевый округлый лоб. Она имела жеманную привычку во время беседы, переминая нежными плечиками, окидывать всего собеседника кокетливым взором, прилежно избегая его собственных глаз. И уже это ужимистое избежание взора само по себе являлось той подпольной игрой с едва знакомыми мужчинами, которая называется словом «флирт». Так же и ее совершенно очаровательная улыбка, сладкая, как нектар, никогда не бывала прямо обращена к собеседнику, а держалась, так сказать, собственной далекой цветущей пустоты или блуждала с близорукой вкрадчивостью по случайным предметам.
Во время танцев дочери губернатора не уступали друг другу в изяществе и ловкости, но если в младшей было больше плавности и покорности, то в старшей больше страсти и независимой точности.
Вечер и не думал подходить к концу, когда у Бакчарова кругом уже пошла голова от перетягивания его из одного кружка по интересам в другой, несмешных шуток, всем известных историй и вообще всей этой бессмысленной салонной болтовни. Кончилось все тем, что начальник томского гарнизона генерал Турчилов подошел к нему с бокалом в руке и, намекая на что-то, тронул мизинцем свою бровь. Дмитрий Борисович признался, что не понимает. Тогда коренастый человек в мундире оттащил его в сторону и тихо сообщил:
– Конечно, после Европ, господин учитель, вам здешние барыни не могут понравиться, – проговорил он с пьяным сарказмом, неопределенно указывая рукой в зал, – но если хорошенько поискать, то и здесь можно найти девочку… Короче говоря, а не поехать ли нам туда?
Бакчаров с ужасом понял, куда его приглашают, тут же отказался, сбивчиво извиняясь, добавил:
– Другим разом, господин генерал, – и отошел.
Вскоре после этого изможденный учитель честно признался в том, что еще чувствует после болезни слабость, и, произнеся чувствительную прощальную речь, удалился.
Очень довольный вечером и гордый своим гостем, губернатор проводил Бакчарова наверх. Вскоре и его дочери одна за другой также сослались на плохое самочувствие и отправились каждая в свою комнату заливаться горючими слезами.
Ночью Бакчаров вновь прокрался в «Левиафанъ» и убедился, что играет и поет в нем действительно Человек. Пончо болталось на Человеке как на вешалке, невиданное ранее сибиряками сомбреро так съехало на затылок, что больше напоминало нимб. Иван Александрович пел песню про то, как в Бразилии он выиграл в карты двух девочек в качестве месячных жен, одна из которых оказалась мальчиком и братом другой. Тогда Иван Александрович, недолго думая, сделал мальчика своим месячным пасынком. Пасынок оказался на редкость тупым и даже после всех истязаний, доставляемых ему Человеком, так и не выучил русского алфавита. Только под конец он проявил недюжинные таланты в освоении славянского языка – во время побега со своей сестрой от Ивана Александровича он всадил три пули в своего месячного папу из его же пистолета, выкрикивая самые грязные русские ругательства.
Ах, бразильянка, бразильянка,
Где твой бронзовый браток?
Ах, бразильянка, бразильянка,
Где мой ласковый сынок?
Я ему в сыром подвале,
Если б вы не убежали,
Преподал бы трали-вали…
Русской грамоты урок!
Горланил, срывая связки, Человек под дружный хохот сибирских бородачей.
